Огонь души
Шрифт:
Леофрик соскользнул с кровати и опустился рядом на колени. Когда он пошевелился, ее рука крепче сжала его пальцы.
— Я здесь, я здесь, я здесь, — он снова и снова повторял слова, которые произносил сотни раз за эти часы. — Я не позволю тебе больше страдать. Я буду защищать тебя. Прости. Прости меня. Прости нас. О Господи, прости нас.
Он понял, что молится, и, склонив голову к ее рукам, все еще сжимающим его руки, стал молиться по-настоящему.
— oOo~
Несколько
Леофрик сидел с ней почти каждый день, прерываясь только на трапезу с отцом и братом, умывание и нужду. Через несколько дней он едва держался на ногах, и тогда Эльфледа вытолкала его из комнаты, заметив, что, видимо, он хочет тоже заболеть.
Оставить ее было очень трудно. Хотя она еще не пришла в себя, у нее случались моменты ясного сознания, и она всегда искала его прикосновения. Ее глаза тоже искали его, и когда он наклонялся ближе или обнимал ее, она расслаблялась. Она хотела, чтобы его руки касались ее — держали ее, гладили по волосам — как будто само его прикосновение облегчало ее боль.
И она исцелялась. Каждый день она приходила в себя — ненадолго, чтобы выпить воды и съесть немного жидкой каши, и ее дыхание с каждым днем успокаивалось и становилось глубже. Каждый вдох был по-прежнему странным, грубым, но дышать ей становилось легче, и это помогало ей исцеляться.
Каждый день Эльфледа меняла свои многочисленные повязки, и поначалу сочившаяся кровь с каждым днем пропитывала их все меньше. Когда повязки перестали мокнуть, ее кожа начала остывать. Она выздоравливала.
Однажды утром, почти через две недели после того, как он вынес женщину из Черных Стен, Леофрик вошел в ее комнату и увидел, что она сидит в постели. По-прежнему замотанная бинтами, но с расчесанными светлыми волосами и чашкой в руке, она повернулась и посмотрела прямо на него ясными и спокойными голубыми глазами.
Ее лицо хорошо зажило. Большая часть синяков исчезла, а порезы превратились в тонкие красные линии. Ее красота сияла сквозь новые шрамы. Ее тело потребует больше времени, но он уже видел, что она наконец выздоровеет. И снова станет сильной.
Леофрик улыбнулся.
— Здравствуй! Хорошо выглядишь!
Она, конечно, не могла понять его, но слова эти прозвучали без особого намерения — он просто был рад видеть, что она поправляется. И она поймет его тон, надеялся он, и его улыбку.
Но ответной улыбки она ему не подарила. Он хотел бы увидеть, как она улыбается, но женщина только пристально смотрела на него, и Леофрик понял, что потребность прикасаться к нему, которую она испытывала в болезни, прошла.
Он больше не был ее спасителем. Теперь он снова был ее врагом.
Она поставила чашку на поднос, и служанка Эльфледы взяла ее и вынесла из комнаты, сделав
Возможно, еще не слишком поздно. Леофрик подошел к кровати и сел на край, как делал уже много раз за эти недели. Когда он потянулся к ее руке, она отдернула ее.
И все же что-то в этих голубых глазах говорило, что она помнит, как нуждалась в нем и как он был рядом. Как он поддерживал ее своей силой.
Рукой, которую она отвергла, он похлопал себя по груди.
— Меня зовут Леофрик, — затем он указал на нее и изобразил на лице вопросительное выражение. — Как тебя зовут?
Она молча смотрела.
Он снова похлопал себя по груди.
— Ле-оф-рик. Леофрик.
Он знал, что она не глупа, и знал, что она не глухая. Женщина явно поняла, о чем он спрашивает. Ни один языковой барьер не был настолько высоким, чтобы нельзя было обменяться именами.
Она была упрямой. Своенравной. И недоверчивой.
На столе стояла маленькая ваза с фруктами; девушка, которая всегда суетилась вокруг, должно быть, забыла ее, торопясь покинуть комнату. Он потянулся за яблоком.
— Яблоко. — Он протянул ей фрукт, но она не взяла. — Яблоко.
Леофрик вытащил из-за пояса маленький нож, и женщина тут отреагировала, напрягшись и отодвинувшись.
— Я не причиню тебе вреда. — Он отрезал кусок яблока и съел его, затем отрезал еще один и протянул ей на лезвии.
Она долго смотрела на нож. Леофрик держал его так же долго. Наконец женщина протянула руку и схватила кусочек яблока.
Пока она ела его, он видел восторг в ее глазах, ей нравился вкус, нравилась сладость. Ее лицо оставалось бесстрастным, но в глазах плясали огоньки удовольствия.
Она сказала какую-то длинную фразу. Он ничего не понял. Ее голос был хриплым и прерывистым от истощения и редкого использования в последние недели, но язык ему понравился.
— Мне очень жаль. Я не знаю твоих слов. — Он пожал плечами. — Я хочу, чтобы ты научила меня, и я научу тебя.
Она посмотрела на яблоко, и Леофрик отрезал ей еще кусочек. Протягивая его, он повторил:
— Я научу тебя. Яблоко.
Женщина съела кусочек яблока и легла, забравшись под одеяло и повернувшись к нему спиной.
Он наклонился и положил руку ей на голову, заметив, как она закрыла глаза, когда он коснулся ее. Но она не отодвинулась от прикосновения.
Сопротивляясь желанию поцеловать ее в щеку, он сказал:
— Отдыхай. Я навещу тебя чуть позже. Я рад, что ты набираешься сил.
Она не понимала его слов, но это не имело значения. Он надеялся, что она поймет его тон.
— oOo~
Понимала она его тон или нет, но для него она была как камень. Она не сказала ему своего имени и после того единственного потока слов в первый день вообще больше ничего не говорила. Она позволила Эльфледе и слугам ухаживать за ней, но принимала уход молча.