Огонь гор

Хауэлл Ханна

– Ах, дорогая, у тебя необыкновенно сладкие губки, – пробормотал Тэвиг, целуя ее в шею.

– У тебя тоже, – прошептала она в ответ. Он тихо рассмеялся.

– Ты льстишь мне, моя милая.

Тут он вдруг чуть отстранился, и Мойра почувствовала, как пальцы скользнули по ее груди. Из горла ее вырвался стон, а по телу прокатилась новая волна желания, еще более горячая. Сделав над собой усилие, она выскользнула из объятий Тэвига и, поспешно отступив на несколько шагов, пробормотала:

– Нам пора идти, ты ведь сам об этом сказал…

– Почему

ты все время ускользаешь от меня? – проворчал Тэвиг, поднимая с земли мешок.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – ответила Мойра, последовав за ним.

– Ты прекрасно все понимаешь, дорогая. Нас соединила судьба, и ты чувствуешь это каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе. Ты сгораешь от желания и не можешь этого не чувствовать.

– Какое тщеславие…

Тэвиг пропустил ее замечание мимо ушей.

– Мне кажется, ты не слышишь голоса своего сердца, поэтому и отталкиваешь меня. Но я терпеливый, могу и подождать. Уверяю, что ты непременно все поймешь.

«Как странно… – думала Мойра, глядя в спину своего спутника. – Ведь только что я страстно желала его, а теперь мне уже хочется как следует ударить его ногой под зад». Впрочем, она прекрасно понимала, что ее по-прежнему влечет к нему, а раздражение вызывало лишь то, что Тэвиг, судя по всему, знал, в каком состоянии она находилась». «Неужели он и вправду читает мои мысли?» – подумала Мойра, но тотчас же отогнала эти опасения. Если бы Тэвиг знал, что у нее сейчас на уме, то либо посмеялся бы над ней, либо постарался бы отойти подальше, чтобы она не сумела ударить его ногой в зад.

В конце концов, Мойра пришла к следующему выводу: вероятно, Тэвиг каким-то образом испугался толковать выражение ее лица, поэтому и создавалось впечатление, что он читал ее мысли. Значит, ей, чтобы скрывать кое-какие секреты, надо освоить несколько новых уловок. Она давно уже научилась скрывать от сэра Бернарда свои чувства, и теперь следовало научиться скрывать их от Тэвига.

– Мне кажется, что дождь все-таки пошел, – пробурчала Мойра, стараясь спрятаться как можно дальше под навес из веток и одеял, сооруженный Тэвигом.

– Да, похоже, что пошел. Плохо только, что он все время идет, когда мы отдыхаем. Спать очень неуютно. – Тэвиг отрезал девушке ломтик хлеба. – Вот, возьми. Это все, что мы сможем себе сегодня позволить, потому что нельзя разжечь костер без сухих веток для растопки.

– Думаешь, так я буду меньше огорчаться из-за того, что ты украл этот хлеб?

Мойра поплотнее завернулась в одеяло и принялась за свой ужин.

– Нет, я так не думаю. Прекрасно знаю, что ты не одобряешь мои действия.

– Да, не одобряю, но все-таки не отказываюсь есть этот хлеб, – пробормотала Мойра. – Так что не обижайся. – Она вздохнула, потирая ноги. – Ах, ужасно устала…

– Почему бы тебе не снять с ног лоскуты и не выставить ноги ненадолго на дождь?

– Но они тогда намокнут. И, наверное, замерзнут.

– Зато пройдет боль, которую ты изо всех сил стараешься скрыть. – Тэвиг ответил на ее недоверчивый

взгляд улыбкой. – Дорогая, поверь мне. Мне приходилось несколько раз отправляться в путешествие в плохих сапогах и даже босиком, и я прекрасно знаю, как болят при этом ноги. По опыту могу сказать: ничто так не снимает боль, как холодная вода. Поблизости нет ни ручья, ни пруда – только то, что падает с неба. Попробуй. Вреда это не принесет.

– Наверное, не принесет, – пробормотала девушка.

С помощью Тэвига она стащила с ног шерстяные тряпицы и, осторожно приблизившись к выходу из укрытия, высунула наружу ноги. Ей ужасно не хотелось это признавать, но прохладные струи дождя действительно приносили облегчение. Мойра невольно улыбнулась, но тотчас же нахмурилась и покосилась на Тэвига. «Слишком уж у него самодовольный вид», – подумала она.

– Как, помогает? – спросил он.

– Да, немного.

Тэвиг рассмеялся и покачал головой:

– Какая же ты упрямая, Мойра Робертсон!

Она внезапно вздрогнула и вся сжалась, словно в ожидании удара. В доме Бернарда Робертсона следом за словом «упрямая» почти всегда начинались побои и всевозможные наказания. За время, проведенное с Тэвигом, она поняла, что тот никогда не станет обращаться с ней так же, как опекун, однако прежние страхи все еще жили в душе.

– Когда же ты перестанешь меня бояться? – проворчал Тэвиг.

– Ты же знаешь, что я не боюсь тебя, – ответила девушка, тихонько вздохнув.

– Не боишься? – Тэвиг пристально посмотрел на нее. – Но я видел в твоих глазах страх.

– Да, наверное, видел. – Мойра снова вздохнула. – Только это был совсем другой страх. Страх перед воспоминаниями…

– Перед воспоминаниями?

– Да, конечно. Ты назвал меня упрямой, и это слово сразу же вызвало пугающие воспоминания. Вот что породило мой страх, а вовсе не какой-то твой поступок.

– Значит, мне следует обдумывать каждое слово? Мойра энергично покачала головой:

– Нет-нет, это было бы несправедливо по отношению к тебе. Да и мне нисколько бы не помогло. Я должна привыкнуть к тому, что все люди – разные, что не все они такие же, как сэр Бернард. Ты ведь просто пошутил со мной, а я невольно восприняла твои слова как угрозу. Я должна научиться слушать, должна слышать не только слова, но и то, как они произносятся. В твоем голосе не было угрозы – вот что мне надо принимать во внимание.

– Похоже, что за любыми словами твоего опекуна следовали побои и наказания, – заметил Тэвиг.

– Иногда он вообще ничего не говорил, и тогда было хуже всего, – проговорила девушка с дрожью в голосе. – Все, наверное, достаточно, – добавила она, убирая ноги в укрытие.

Тэвиг молча поглядывал на свою спутницу. Мойра очень мало рассказывала о сэре Бернарде и своей жизни в его доме. Один-два намека – и она тотчас же замолкала, словно боялась говорить дальше. Очевидно, она действительно боялась, однако Тэвиг надеялся, что она все же преодолеет свой страх и расскажет обо всем.