Огонь и дождь
Шрифт:
Она загружала свои покупки в машину, одновременно сверяясь с магазинным чеком, когда обнаружила, что забыла в магазине запас стальной проволоки, необходимой ей для арматуры.
— Не могу поверить, что я забыла именно ее, а не что-то менее значительное, — посетовала она Джеффу, когда они возвращались в магазин.
— Ты просто сегодня не в себе, — заметил Джефф. — Ты действительно стала рассеянной, стоило нам выйти из машины.
— Мне надо было составить список того, что я собиралась купить. Раньше я всегда составляла такой список.
Снова занявшись чеком, она приступила к оплате
— Неверно написана сумма, — сказал Джефф, заглядывая ей через плечо.
Он оказался прав. За покупки следовало заплатить 87 долларов 78 центов, она же выписала чек на 78 долларов 78 центов. Миа вырвала страничку из чековой книжки и принялась все писать заново.
Она не произнесла ни слова, пока они возвращались к машине, однако, усевшись на водительское место, Джефф все же не удержался от недоуменного замечания.
— Приди же в себя, Миа Ты определенно потеряла сегодня голову.
Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Миа громко барабанила пальцами по оконному стеклу, напряженно размышляя над тем, стоит ей поставить Джеффа в известность о причине ее расстроенных чувств или же нег.
— Ну, видишь ли, — наконец решилась она, — мы всего в двух кварталах от галереи Лессера. Там сегодня закрытая выставка для профессиональных художников, и там демонстрируется моя скульптура тоже.
— Так что же ты молчала? — спросил он, проследив ее взгляд до розового оштукатуренного здания. — Пойдем посмотрим.
— Я бы этого не хотела, — покачала она головой.
— Ну так я этого хочу. Если тебе так больше нравится, можешь подождать меня в машине. — Он вставил ключи в гнездо зажигания и указал в сторону галереи. — Это там?
— Да. — Она невольно пригнулась пониже на своем сиденье, стараясь стать менее заметной.
Возле входа в галерею был припаркован синий «вольво», и Джефф исхитрился протиснуться возле него к обочине. Миа в нерешительности взглянула на широкую арку парадного входа в здание. По поднимавшейся к нему внушительных размеров лестнице сновали люди: одни входили на выставку, другие выходили, живо обмениваясь впечатлениями. Она чуть не разревелась. Ей так хотелось снова взглянуть на свою работу, посмотреть, как принимает ее публика, но ведь она навсегда отринула от себя этот мир, с его особенной жизнью. Она больше не принадлежит ему.
— Отлично, пойдем и мы посмотрим, — заговорил Джефф, отстегнув ремень безопасности. — Может, ты все же соблаговолишь мне объяснить причину своего упрямства?
— Я бы не хотела встречаться ни с кем из своих старых знакомых, — затравленно посмотрев на него, пояснила Миа. — А кроме того, на выставке есть несколько работ Глена. Он и сам наверняка будет здесь. И я не хочу видеть его. Я этого не вынесу.
— А, это твой бывший сердечный друг? Она лишь кивнула.
Джефф перегнулся через спинку своего сиденья и извлек валявшуюся на полу рыжую бейсбольную кепку команды Криса. — Это будет отличная маскировка, — уверил он Миа с совершенно серьезным лицом. — Не сомневайся. Я сам тоже ей пользуюсь, — и он нахлобучил кепку ей на голову, поглубже опустив козырек.
Миа
— Ну что ж. Пойдем посмотрим.
Ее обрадовало изрядное скопление публики в залах галереи, обрадовала возможность остаться незамеченной среди толпы. Джефф купил у входа брошюрку, а Миа купила еще две, разглядев обложку. Это была фотография скульптуры ее матери.
— Это моя, — пояснила она, ткнув пальцем в брошюру.
Джефф взглянул на фотографию. На ней была изображена бронзовая скульптура женщины, державшей на коленях корзину с вязаньем.
— Да ты что!
— Честно. Это моя. Вот, смотри, — и она махнула рукой в сторону центрального зала, открывшегося перед ними Ее скульптура сразу бросалась в глаза, так удачно она была расположена. Щеки Миа покрылись румянцем от гордости, а в глазах стояли непрошеные слезы. Ее ошеломило зрелище сотворенного ее собственными руками чуда. Словно ожила какая-то часть ее души, души, которой она придала внешность своей матери и которая жила отныне своей, независимой от Миа жизнью.
Они присоединились к зрителям, толпившимся вокруг мраморного постамента, на котором помещалась статуя. Она была всего двадцати грех дюймов в высоту. Лиз Таннер сидела на маленьком стульчике, в знаменитом тюрбане на голове, черты ее лица искажены болезнью, однако не утратили своей жизнерадостной привлекательности. На ней были надеты свободного покроя блузка и длинная, мягкими складками спадавшая с колен юбка. Корзинка, полная клубков шерсти, покоилась в ее ладонях. Несколько петель пряжи свисали через край корзинки, а одна, самая длинная, мягкими завитками опутывала ее сухую икру и изящную ступню. В ушах висели тяжелые круглые серьги. Они придавали ее облику что-то цыганское.
Джефф наклонился вплотную к постаменту, чтобы прочесть то, что было написано на маленькой латунной табличке.
— «Лиз и ее пряжа, — громко раздался его голос. — Терракота, отлитая в бронзе. Миа Таннер». — Он обернулся к ней с широко распахнутыми от восхищения глазами, а она лишь молча пожала плечами, почти ничего не видя из-за застилавших глаза слез.
— Так, небольшая безделушка, которую я состряпала на досуге, — пробормотала она.
— Миа, — он благоговейно прикоснулся к щеке скульптуры, — как ты смогла такое создать? Как тебе удалось передать это выражение лица? И почему у нее на голове тюрбан?
Миа медленно обошла вокруг статуи. Высоко в сводчатом потолке зала были устроены огромные окна, и лившиеся сквозь них потоки солнечного света придавали бронзе теплый живой оттенок свежего меда.
— Мама болела раком, — объяснила Джеффу Миа. — Она позировала мне, когда у нее были периоды ремиссии. Хотя это у нее так никогда как следует и не получалось.
— Она умерла?
— Да.
— Прости. Выглядит она очень молодо.
— Ей было всего сорок восемь лет.
— А что за разновидность рака? — Джефф по-прежнему не сводил глаз со статуи.