Огонь в его крови
Шрифт:
— Ты ведь понимаешь, Клаудиа Джонс, что нынешний Форт-Даллас к преступлениям не относится так же, как мы это делали «До».
«До» не требует объяснений. Я знаю, что он имеет в виду: до драконов, до Разлома, до бесконечного огня и пепла. Еще в старые добрые времена, когда жизнь была нормальной, и нашей наибольшей проблемой было то, кто выиграет последний телевизионный музыкальный конкурс.
Это было до того, как небо разверзлось, прорвав дыру на небесах, и ад сошел на Землю, после чего все изменилось. До того, как миллионы — нет, миллиарды погибли, а оставшимся
Мда, я знаю все о «До». Я киваю головой.
— Тогда ты знаешь, что наказание, какое тебе грозит за твои преступления, — изгнание?
Я втягиваю воздух. Мое сердце колотится как бешеное, и окружающий меня мир все больше начинает на меня давить.
Изгнание. С равным успехом он мог бы сказать «смерть». Это одно и то же.
Если меня изгонят, то бросят за металлические заграждения, которые используются в качестве защитной стены Форт-Далласа — эти заградительные сооружения изготовлены исключительно из старых автомобилей — и меня насильно выдворят за ними выживать в одиночку. Никаких друзей. Никакого безопасного места, куда можешь пойти. Я буду там, снаружи, под открытым небом, беззащитная против банд кочевников, хищников… и драконов. Я больше никогда не увижу свою сестренку и Сашу.
Я не могу быть изгнана. Что будет с Эми? В моей голове проносится образ моей сестры в качестве шлюхи для солдат, и я, вздрогнув, жмурю глаза. Только не Эми. Она до сих пор сохранила свою невинность, и это заслуживает того, чтобы ее спасти. Ее нужно защищать, а Саша не сможет сделать это в одиночку.
— Пожалуйста… у меня люди, которые зависят от меня, сэр.
— У нас у всех они есть, — сердито говорит мэр. — И именно поэтому должно быть обеспечено выполнение правил. Если ты не можешь им повиноваться, тебе не место в Форт-Далласе рядом с законопослушными гражданами этого города.
Законопослушными? Он что, спятил? Форт-Даллас полон разного рода охотниками на мусор, шлюхами, убийцами, ворами — единственное, что делает нас «цивилизованными», — это то, что мы защищены стеной и нас контролируют убийцы с пушками — Новое Ополчение. Все друг друга обманывают, лгут и воруют, лишь бы на столе появлялась еда.
Единственное различие между мной и всеми остальными? Я была настолько глупа, чтобы попасться.
— Это была всего лишь батарея для ноутбука…
— Ты нарушила закон.
Я сжимаю вместе ладони, пытаясь выглядеть кающийся.
— Пожалуйста. Я пытаюсь прокормить свою сестру…
Выражение его лица становится более жестким.
— Это не оправдание, мисс Джонс. Новое Ополчение вас накормит; тебе об этом известно. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.
Ну да, в обмен на быстрый трах Новое Ополчение будет чрезвычайно счастливо выдать мне банку заплесневелых бобов. Даже у полумертвой от голода девушки есть свои принципы.
— Пожалуйста. Вы не можете отправить меня по ту сторону стены.
— Почему нет? Ты все равно туда ходишь.
— Только для того, чтобы найти чего-нибудь,
— Я тебе сочувствую, мисс Джонс, но мы должны придерживаться правил, — он утверждает, что сочувствует, но выражение его лица какое угодно, только не сочувствующее.
— Вы же прямо сейчас пользуетесь батареей на своем ноутбуке, — протестую я. — Как вы смеете выносить мне приговор за поиск еще одной? Откуда, по-вашему, эта взялась?
Как только эти слова слетают с моих губ, я понимаю, что совершила ошибку. Его образ я-устал-но-у-меня-добрые-намерения тут же исчезает, сменившись глубоким хмурым взглядом от осознания, что я осмелилась спорить с ним. Будто это удивило его. Все пользуются крадеными товарами, будь то в силу ностальгии или в каких-то других своих эгоистичных целях, но никто не заикается о том, что получили их от охотников за мусором вроде меня. Но ни у кого нет желания сдавать свой конфиденциальный источник…
За исключением моего приятеля Такера, который сдал меня, чтобы спасти свою собственную задницу, когда рейд накрыл его магазин. Надеюсь, что никогда больше его не увижу, потому что он серьезно пожалеет о том, что предал меня. Впрочем, сейчас не время думать о Такере. Я должна думать об Эми. И я должна думать о себе.
Поэтому я крепко сжимаю ладони у себя под подбородком и распахиваю глаза столь широко, как только могу, а на глазах появляются слезы. Мне даже не надо притворяться, что плачу. Я уже на грани нервного срыва. Мои руки не перестают дрожать.
— Пожалуйста, прошу вас, мэр Льюис. Не отправляйте меня в изгнание. Я там погибну. Моя сестра умрет здесь, поскольку не остается никого, кто мог бы позаботиться о ней. Пожалуйста, помогите мне. Я ведь не такой уж плохой человек.
И я шмыгаю носом, чтобы мое заплаканное лицо усилить удрученным горем драматизмом. Мне это необходимо. Я должна остаться здесь.
Эми нуждается во мне.
Мэр Льюис пристально смотрит на меня и медленно качает головой.
— Правила есть правила. Мы не имеем права обходить их ради кого бы то ни было в Форт-Далласе, или же мы снова погрязнем в анархии. Я уверен, ты не забыла, насколько страшны были вспышки беспорядков, когда впервые здесь объявились драконы.
Я не забыла. Мне до сих пор снятся кошмары об этом.
На мое молчание он цепляет свои большие пальцы за ремень, и я замечаю, что брюки у него шикарные, чистые и отглаженные, в отличие от моих собственных рваных джинсов, настолько грязных, что могли бы сами по себе стоять по стойке «смирно», и держались у меня на талии при помощи веревки. Он опускает взгляд на меня.
— Закон это то, что поддерживает здесь порядок. Если Новое Ополчение не имеет авторитета и власти, у нас, как у единого народа, нет надежды.