Огонь в его объятиях
Шрифт:
Речь должна идти о выживании, а не об эмоциях.
Я переворачиваюсь на другой бок и смотрю на него. Глаза Зора закрыты, его длинные золотистые ресницы едва видны в полумраке. Лунный свет льется через отверстие в потолке далеко вверху, и я могу разглядеть его лицо в тени. Он прекрасен. В моем горле встает комок, который, кажется, шириной в милю.
Было бы разумнее всего встать и уйти прямо сейчас. Чтобы скрыть свой запах и быть далеко к тому времени, когда он проснется. Но это трусость, а я никогда не была трусихой. Стерва, да. Упрямая, как всегда. Но трусливая? Это не мое. Когда Зор проснется утром, я поговорю с ним, и мы
И поэтому я не буду его ахиллесовой пятой.
Глава 27
Зор
На следующее утро Эмма тиха, ее мысли витают где-то далеко. Она кажется встревоженной, но когда я прижимаюсь к ней носом, я чувствую, что это делает ее несчастной. Расстроенный, я уступаю ей, но внимательно наблюдаю за ней. Что-то беспокоит мою вторую половинку, и я должен узнать, что это, чтобы я мог это исправить.
В животе урчит от голода, но я не обращаю на это внимания. Вместо этого я остаюсь в двуногой форме и сажусь на корточки рядом со своей парой, пока она зашивает дырку в одном из своих ботинок. «Ты голодна? Пойдем на охоту?»
Она на мгновение задумывается, а затем качает головой.
— Я в порядке. Ты иди.
«Я останусь здесь, с тобой, — говорю я ей. — Я не хочу оставлять тебя одну».
Эмма поджимает губы и вздыхает.
— Зор, я чувствую твой голод. У меня в сумке еще осталось несколько батончиков. Я могу съесть один из них. Тебе нужно больше, чем мне. Иди на охоту.
«А если остальные вернутся? — Одна только мысль об этом наполняет меня гневом. — Я не оставлю тебя одну и без охраны».
— Я знаю. — Она улыбается мне, и она так прекрасна, что это наполняет меня вожделением. Я хочу прикоснуться к ней, опустить ее на пол прямо здесь и заявить на нее права. — Если ты волнуешься, то не уходи далеко, — говорит она мне. — А я просто еще раз надушусь духами.
При этой мысли у меня чешется в носу, но она не ошибается; вони достаточно, чтобы отвлечь внимание любого драконьего носа. Однако мысль о том, чтобы оставить ее, противоречит всем моим инстинктам. «Я не оставлю тебя».
Она откусывает нитку, чтобы обрезать ее, и смотрит на меня, на ее губах играет слабая улыбка.
— Отлично. Я пойду с тобой. Но если я свалюсь с твоей спины, ты будешь охотиться в одиночку.
Я протягиваю руку и касаюсь ее щеки. «Я не позволю тебе упасть, обещаю». Я скорее умру, чем позволю чему-нибудь случиться с моей Эммой.
***
Охота с ней на спине вскоре оказывается более трудной, чем мы ожидали. Я не могу побежать за своей добычей или резко развернуться, потому что это сбросит ее с насеста, и после двух близких столкновений и того, как моя еда убежала, мы идем на компромисс. Она садится на заднее сиденье ближайшей машины и закрывает дверцы, а я выслеживаю одну из коров, которые бродят поблизости. Наши мысли остаются связанными, и Эмма осматривает небо в поисках драконов, всегда настороже. Я делаю то же самое. Есть один, который я
Моя жертва мычит и отступает в развалины ближайшего здания, и я следую за ней внутрь. «Что это за место?» — спрашиваю я свою Эмму, когда откусываю зубами голову корове, а затем проглатываю оставшееся целиком. Я посылаю ей мысленные образы.
«Похоже, супермаркет. Все эти пустые полки раньше служили для хранения еды. — Ее мысли становятся тоскливыми. — Все ли они пусты?»
Я очарован ее мыслями. Она мечтает о печеньях и сладостях, и ей грустно, что их нет. «Я найду тебе что-нибудь».
«Удачи, — весело посылает она в ответ. — Я не могу поверить, что ты только что съел эту штуку до копыт!»
Я заканчиваю жевать и облизываю свои зубы. «Это было восхитительно».
Она хихикает.
На соседнем поле есть еще несколько жирных, ленивых коров, и я выслеживаю еще одну, чтобы утолить свой голод, все время наблюдая за драконом, который, кажется, все еще витает на грани моих ощущений. Аромат далеко, и он не пытается коснуться моего разума в знак приветствия — или в диком гневе. Он также не уходит, что необычно.
Эмма говорит мне, что вдалеке виднеется дракон. «Только что видела, как он пролетел мимо облака. Должна ли я беспокоиться?»
«Он не приближается», — успокаиваю я ее, но возвращаюсь к ней. Потребность защитить ее слишком сильна, чтобы оставить ее одну. Я отправляю предупреждение, но ответа нет. Мое беспокойство растет, и к тому времени, когда я возвращаюсь к Эмме, я более чем готов покинуть это место и вернуться в наше укрытие.
— У тебя черные глаза, — говорит она мне, изучая мои черты. — Все в порядке? — Она протягивает руку, чтобы погладить мою чешую.
«Я не знаю, что и думать о дракони, который пролетает рядом», — признаюсь я, опуская плечо, чтобы она могла забраться мне на спину.
— Не так уж близко, — говорит она мне. — Я едва могу его видеть. Или ее.
«Она достаточно близко, чтобы коснуться мыслей, но там ничего нет», — говорю я ей.
«И хорошо! Я не хочу, чтобы ты делился своими мыслями ни с кем, кроме меня. — Ее разум полон беспокойства. — Что, если это еще один из драконов Азара?»
«Это моя забота». Тем не менее, эта дракони действует не так, как другая. Вчерашняя самка постоянно стремилась соединиться со мной мыслями. Эта ведет себя так, как будто хочет полностью игнорировать меня. Я размышляю об этом, даже когда Эмма устраивается у меня на спине.
— Она поднимается, — бормочет моя пара и указывает на небо. — Смотри. Ты думаешь?..
Ей не нужно произносить это вслух. Я знаю ее мысли так же хорошо, как и свои собственные. Я поднимаю голову, и мы оба смотрим, как дракон — всего лишь красноватая тень в небе — кружит все выше и выше. Вдалеке, между облаками, виднеется разлом. Он тянется, как рана на обычно голубом небе, зеленоватая, черная и пульсирующая.