Огонь в крови
Шрифт:
Надин была не в силах сдерживать смех. Шон с невозмутимым видом прошествовал к ее балкону, театрально опустился на одно колено и начал громко декламировать из «Ромео и Джульетты»:
...Что за свет блеснул в окне?
О , там восток!
Джульетта – это солнце.
Встань , солнце ясное , убей
Раздался взрыв хохота и аплодисменты. Шон поднялся с колена и поклонился публике.
– Спасибо, друзья.
С Надин было достаточно, она вернулась в комнату, и через минуту к ней присоединился Шон.
– Я полагаю, что теперь ты доволен, – набросилась она на него. – Сделал из меня s посмешище.
– А им представление понравилось, – как ни в чем не бывало ответил Шон. – Подумай только, – продолжал он, – что они смогут рассказать, вернувшись домой, своим знакомым: они присутствовали при уникальном представлении одной из лучших пьес великого Шекспира в исполнении одного из известнейших артистов нашего времени!
– Что-то ты скромничаешь, – холодно проговорила Надин. – Скажи уж лучше – в исполнении величайшего актера всех времен!
– Возможно, и так, – согласился с ней Шон, готовый вот-вот рассмеяться.
– Не понимаю, почему ты променял сцену на кинематограф и стал продюсером, а не актером? – продолжала язвить Надин.
– Ну что же, должен признать, что из меня не вышел блестящий актер, – со вздохом проговорил Шон. – Вот я и стал продюсером. А может быть, пришло время мне заняться театром? Я мог бы ставить пьесы. Я довольно известен как продюсер, так что мое имя привлекало бы людей. К тому же постановка пьес обходится гораздо дешевле, чем фильмов.
– Но ведь ты не хочешь уходить в театр! – Надин всерьез забеспокоилась. Это было так не похоже на Шона. Он всегда был таким сильным и уверенным в себе человеком. Ей не нравилось то, как он настроен сейчас. – Ведь ты так любишь снимать фильмы!
– Все уже в прошлом, дорогая, – устало проговорил Шон. – Любил снимать. А теперь мне это не по карману.
– Ты сможешь продолжить свое дело, получив назад миллион.
– Я не возьму его.
– Когда ты только начинал, ты позволил мне помочь тебе и взял взаймы деньги. Почему бы не поступить так и сейчас?
– Тогда ты была моей женой.
Она пытливо посмотрела ему в глаза. Говорит ли он серьезно или играет – не понять.
– А теперь я твоя бывшая жена, и ты не колеблясь можешь использовать мои деньги.
Вы с Ларри всегда занимали деньги, где только удавалось.
– Это совсем другое дело, – возразил Шон.
– Да почему же, ради всего святого? – настаивала Надин.
– Потому что тогда это был чистый расчет – бизнес, и ничего другого. Те, кто давал нам в долг, рассчитывали вернуть свои деньги с лихвой.
– Ты и мне можешь выплачивать проценты, если это тебя так беспокоит!
– Нет, Надин. Я отношусь к тебе не как к банкиру из Сити. Между нами не может быть деловых отношений, только личные. Я уже сказал тебе, что приму деньги только с тобой вместе.
– Ну
Шон, нахмурившись, отвернулся и поднял трубку телефона, чтобы позвонить портье.
Надин ушла в ванную комнату. Она чувствовала себя неважно. С угрюмым видом она посмотрела на себя в зеркало. «Не смей плакать! – сказала она своему отражению. – Он не стоит того».
Под глазами залегли тени. Возвращайся к нему, как будто говорили ей они.
– Не ваше дело! – сказала она.
– Но ведь ты не можешь жить без него, – убеждали глаза в зеркале.
– Вовсе нет! – упорствовала Надин.
– Да. Ты хочешь вернуться к нему, – печально говорили глаза в зеркале.
– Только дурак может связать свою жизнь с таким отчаянным безумцем, – твердила она своему отражению.
– Да, дурак, – соглашалось зеркало.
Надин наклонилась над раковиной, открыла кран с холодной водой и плеснула себе в лицо. Выпрямившись и взяв полотенце, она услышала голоса в комнате – гостиничный служащий принес ключ. Надин слышала, как мужчины заливисто смеются. Несомненно, Шон придумал какую-нибудь забавную историю о пропавшем ключе. Надин надеялась, что она в ней не фигурирует.
Она вышла из ванной только тогда, когда голоса стихли. Надин была готова снова схлестнуться с Шоном, но оказалось, что он ушел. Она огляделась вокруг и внезапно почувствовала, как ей тоскливо. Ей недоставало Шона. В сущности, она так и не привыкла жить без него. И теперь, прожив эти несколько дней в отеле, зная, что он рядом, Надин с ужасом поняла, что вернуться к прежнему одинокому существованию будет во сто крат тяжелее.
Он хотел, чтобы она вернулась к нему, размышляла Надин, закрывая окна и дверь на балкон, словно бы отгораживаясь от сказки последнего вечера. Должно быть, он предлагает вернуться вполне серьезно, иначе бы не отказался взять ее деньги, кроме как с ней вместе. Может быть, она так и поступит...
Нет! Как можно! О чем она только думает! Надин бросилась к двери, соединяющей их номера, и убедилась, что она заперта. После этого она заполнила карточку утреннего меню, повесила ее с обратной стороны двери и заперлась в своем номере. Она прошла в ванную комнату, чтобы принять душ. Взять хотя бы эту вспышку ревности, когда Шон расправился с безобидным Джони Крю, или то, как он принял в штыки ее новую работу на телевидении. Нет, ничего у них не выйдет. Он не изменился. Шон был все тем же собственником, ревнивцем, чересчур требовательным человеком, не готовым пойти на компррмисс.
Она смыла с себя песок и соль, тщательно промыла волосы, затем высушила их полотенцем, почистила зубы, надела желтую ночную рубашку и юркнула в постель.
Она так устала за этот наполненный событиями вечер, что сразу же заснула и крепко проспала до самого утра, до тех пор, пока гостиничный служащий не принес завтрак. Набросив на плечи желтую батистовую шаль, она открыла дверь и попросила служащего накрыть на балконе. Умывшись холодной водой, чтобы прогнать сон, и расчесав волосы, Надин вышла на балкон, где ее ждали булочки и фрукты.