Огонь желания

Джордан Николь

В Диане Шеридан было что-то еще, помимо прекрасного лица и тела. Сложность натуры, которая как раз и привлекала его. Чем больше он узнавал ее, тем больший интерес она вызывала. В частности, стойкость, с которой она встречала удары судьбы, заслуживала и уважение, и восхищение.

Но самым простым объяснением его влечения было следующее: Диана стала самым большим соблазном, с которым он когда-либо сталкивался.

Наверное, можно было не обращать внимания на мифические чары, разлитые в атмосфере острова, и желание, которое они дарили простым смертным. Однако

он скорее всего допускал ошибку, так долго откладывая их отъезд. Да, нужно было тщательно продумать, как проникнуть в бордель мадам Венеры, а также еще до их прибытия в Лондон добиться поддержки от тетушки. Но все-таки он решил больше не тянуть с погрузкой. Осталось потерпеть всего несколько дней. На такой срок можно будет обуздать свои желания.

Так что он будет страшно рад оставить Кирену за кормой и приступить к выполнению задания в Лондоне – поиску убийц Натаниеля.

Две ночи спустя, вечером накануне отплытия, он понял, что совершил еще одну ошибку. Из-за того, что их корабль отходил рано утром, у них не было запланировано никаких светских мероприятий, кроме простого домашнего ужина.

На закате, когда Торн появился в гостиной, он никого в ней не обнаружил. Сквозь французские двери тем не менее он увидел в отдалении, за висячим садом, фигуру Дианы.

Она стояла на краю обрыва и смотрела вверх на бобовое дерево, силуэтом отпечатавшееся на багрово-золотом небе.

Ее наверняка привлек вид оттуда, понял Торн. В это время суток там было очень живописно.

Не раздумывая он двинулся в сторону обрыва, к Диане.

Панорама действительно впечатляла. Торн оценил это, как только подошел поближе. Догорающий свет уходящего солнца отражался в море, превращая его поверхность в полыхающее пламя, а до самой кромки горизонта в вышине гигантским сияющим куполом висели облака.

Приблизившись к Диане, он увидел, что она стоит, зажав в одной руке палитру, а в другой – кисть, и быстрыми уверенными мазками переносит пейзаж на холст.

Она была так поглощена работой, что Торн не сомневался: Диана просто не заметила его присутствия.

Когда она наконец заговорила, то заговорила благоговейным шепотом:

– Целую неделю я смотрела на закат из окна спальни и не могла не прийти сюда в последний вечер.

«Я тоже не мог не прийти», – подумал Торн, хотя не закат привел его сюда.

Он молча наблюдал, как работает Диана. Время от времени она наклонялась к деревянному ящику у своих ног, который был полон кистей, баночек со скипидаром и пузырьков с красками, выбирала другую кисть, не сводя глаз с панорамы, от которой замирало сердце, и холста, стоящего перед ней.

То, чем она занималась, походило на волшебство. Прямо у него на глазах на холсте рождалась картина.

Передний план занимал четкий контур, который потом превратится в бобовое дерево. За кромкой обрыва виднелся меловой выступ скалы, который укрывал бухту. А за ними до самого горизонта простиралась морская даль, которая сливалась с кипящими огнем облаками.

Но восхищенное внимание Торна приковал

отнюдь не творческий процесс, а сама художница.

Прикусив нижнюю губу, Диана сосредоточенно работала. И погруженность в работу подтверждала, как ей нравится заниматься этим делом. Он чуть ли не физически ощущал ее страстный порыв. А любовные касания холста, когда она кистью наносила на него мазки, были откровенно… чувственными.

Такая же чувственность звучала во всем ее теле. Уходящее солнце у нее за спиной зажгло ее волосы темно-красным огнем, а золотой багрянец с неба мягко подсвечивал черты прекрасного лица.

Увидев ее такой, Торну со всей страстью захотелось разделить с ней ее увлечение. Теперь он не сомневался, что она и любви будет отдаваться с таким же пылом.

Трудно сказать, как долго он стоял здесь и наблюдал за ней. Но в конце концов солнце закатилось, вечерний свет померк, и опустились сумерки.

Еще мгновение, и небо стало темно-серым. Только несколько бледно-розовых полос по-прежнему светились вдали, на самом краю горизонта.

– Как бы мне хотелось, чтобы это длилось и длилось, – не скрывая разочарования, тихо сказала Диана. – Хорошо хоть, я запомнила достаточно, чтобы все доделать до конца.

Торн пытался стряхнуть с себя наваждение. Она говорила о работе, а он думал о том, как заняться с ней любовью. К черту, ему пора избавляться от своего вожделения.

– Так трудно ухватить закат, – добавила она с сожалением.

Неожиданная мысль поразила Торна. На ум пришла очевидная параллель: завоевать эту женщину – то же самое, что ухватить закат. Да и сама Диана походила на закат своей щемящей пленительностью, и чтобы ухватить это ускользающее волшебство, нужно было много потрудиться. Несмотря на это, Торн чувствовал, как желание наполняет его.

Диана задумчиво вздохнула. Сегодня больше не удастся поработать. Заметно стемнело, хотя в вышине не торопясь возник лунный серп.

Нагнувшись, она сложила палитру и кисти, но не могла заставить себя собрать все целиком, чтобы вернуться на виллу. Вместо этого она устремила взгляд на панораму за обрывом. Ей слышался тихий шепот волн в бухте внизу, ее лицо ласкал свежий морской бриз.

Уходить не хотелось. Это была последняя ночь на прекрасном острове.

Словно зачарованная, Диана сделала несколько шагов в сторону обрыва. Какой простор! Она никогда не чувствовала себя такой свободной, как здесь. И волшебство наступающего вечера откликнулось в ее душе каким-то странным сочетанием покоя и волнения.

– Наверное, нам пора возвращаться, – сказала Диана, слегка задохнувшись. – Эми нас потеряет.

– Полагаю, что так, – согласился Торн, но не двинулся с места.

Вокруг опускалась ночь. Тишина ласково укрыла их, невесомая, как морской бриз. Потоки серебряного света от восходящей луны отражались на мерцающей поверхности вод. Откуда-то издалека доносилось божественное пение соловья.

Диана подумала, что все это – сон, сон наяву. Сердце билось размеренно, все чувства обострились, грудь напряглась от ожидания.