Огонь
Шрифт:
— Это Мину? — кричит Лаге Оландер из гостиной.
— Поздоровайся с папой, — шепчет Густав. — Он все время про тебя спрашивает.
Мину улыбается, заходит в гостиную, обменивается несколькими фразами с Лаге, потом идет за Густавом в его комнату.
— Я очень обрадовался твоему звонку, — говорит Густав, усаживаясь на кровать. — Я беспокоился.
— Из-за чего? — спросила Мину, прикрывая дверь.
— В «ПЭ» очень много говорили про тебя и твоих друзей. Конечно, больше всего про Линнею и Иду, но про тебя тоже. Они ненавидят
Мину ставит рюкзак на пол и садится рядом с Густавом. На стене комнаты все так же висит фотография Густава и Ребекки. Как давно Ребекка пыталась убедить Избранниц, что им нужно держаться вместе, лучше узнать друг друга, стать Кругом.
Теперь она могла бы ими гордиться.
— Завтра вам лучше не ходить в школу, — говорит Густав. — Я почти уверен: Робин и Эрик что-то затевают.
— Но мы не можем прятаться дома, — возразила Мину. — Да и что они могут сделать в школе?
— Ты, наверно, думаешь, я паникер?
— Нет, я так не думаю.
— Обещай хотя бы подумать над тем, что я сказал, — попросил Густав.
Мину кивнула.
— Так о чем ты хотела поговорить?
Мину открыла карман рюкзака и достала подвеску. И сразу почувствовала остатки сильной магии, которой был заряжен этот амулет. Кончики пальцев стало слегка покалывать.
— Ты такую где-нибудь видел? — спросила она.
Густав бросил взгляд на подвеску, встал с кровати и подошел к письменному столу. Обратно он вернулся с черной коробочкой, которую протянул Мину:
— Открывай!
Мину осторожно приподняла крышку. На черной подушечке из искусственного бархата лежал точно такой же кулон.
— Я получил его вчера, после того как меня приняли в члены «ПЭ». Рикард предложил мне войти в круг доверенных лиц.
Мину трогает подвеску. Пока она не чувствует никакой магии, но, возможно, амулет каким-то образом можно активировать.
Она закрывает коробочку.
— Это входной билет на Праздник Весны в школе, — объясняет Густав.
— Все члены «ПЭ» получили такие подвески?
— Только те, кто учится в гимназии. И учителя. Большинству членов «ПЭ» кулоны раздавали на прошлой неделе. А Рикард носит его уже с лета.
Мину оцепенела.
— Рикард?
— Да, я видел у него этот кулон на тренировках.
Рикард первым заговорил о «ПЭ». Рикард, который до прошлого года ничем не выделялся, вдруг стал лидером. «Наверно, им управляют, как Дианой», — подумала Мину.
— Такой кулон раньше носил только Рикард? — спросила Мину.
— Я больше ни у кого не видел.
— А теперь их получили все? Все, кто будет завтра на Празднике Весны?
— Да. Почему тебя так интересует этот кулон?
Если бы она могла ему рассказать!
— А что на этом празднике будут делать? — вместо ответа спрашивает она.
— Просто тусовка. Шведский стол и танцы. Награждение лучшего молодого
Все это звучит вполне невинно, и Мину не знает, как предупредить Густава об опасности. Она и сама не знает, откуда грозит опасность.
— Густав, не ходи туда, — просит она.
— Я не могу. Иначе меня не примут в круг посвященных. И я не получу доступа к важной информации.
— Они опаснее, чем ты думаешь!
Ну почему она не может сказать Густаву то, что ему так важно знать.
— Вот именно поэтому я не могу стоять в стороне и смотреть на происходящее. Ты сама сказала, что не хочешь прятаться.
Мину видит, что переубедить его не удастся.
— Обещай мне, по крайней мере, что не наденешь этот кулон, — говорит она.
Он удивленно смотрит на нее:
— Ладно, если это для тебя так принципиально…
Оба замолкают. Неожиданно для себя Мину понимает, что сидит очень близко к Густаву. Чувствует тепло его тела. Их руки лежат на покрывале совсем рядом, почти соприкасаются.
И вдруг безо всякого предупреждения Густав берет Мину за руку.
По телу Мину разливается хорошо знакомое чувство. Ладоням становится щекотно, а руки слабеют и не слушаются. Щеки Мину пылают, она боится поднять на Густава глаза. Наверно, ее рука кажется ему вялой, как липкая мертвая медуза. Но он ее не отпускает. Долго-долго. Она мечтает, чтобы это побыстрее закончилось. Она хочет, чтобы это никогда не заканчивалось.
Мину отнимает руку. Пытается разобраться в своих чувствах. Пугается своих мыслей. И отгоняет их.
— Мне надо домой, — говорит она.
— Извини, если я…
— Нет, — прерывает она его объяснения. — Это не так. То есть я не поэтому… Я просто… Просто мне надо идти.
66
Ида открывает глаза. Вспоминает про ссору с родителями и просыпается. Садится в кровати. Смотрит на часы. Еще нет и половины шестого.
Они довезли Вилле до Вестероса, где он едва успел на последний поезд в Стокгольм. Домой Ида вернулась ночью. В доме все спали. Никто к ней не вышел, не спросил, где она задержалась так поздно. Никто даже эсэмэски не послал, чтобы узнать, где она находится.
Ида идет в душ и долго стоит под водой, стараясь смыть ночные страхи. Она оглядывает свое тело, ищет в нем изменения, следы присутствия Анны-Карин, но ничего не находит.
Она возвращается в комнату. Открывает шкаф и долго стоит перед рядами полок с одеждой.
Тот выбор, который она привыкла делать раньше, теперь ее не устраивал. Возможно, потому, что вся ее жизнь теперь стала иной.
Что надевает человек, идя туда, где его все ненавидят? Анна-Карин на ее месте напялила бы какую-нибудь бесформенную тряпку, чтобы не бросаться в глаза. Линнея надела бы что-нибудь несусветное, чтобы все тыкали в нее пальцем.