Огонек. В поисках артефакта

Полетаева Татьяна Робертовна

— Миа спит. — Похоже, отвечать ей решил Ривер. — Ты была без сознания почти сутки. Мы уже начали волноваться.

— Сутки? — Огонек неверяще посмотрела на него. — Я помню, как достала Круг и меня потащило вперед. А потом я начала падать…

— Ты… — Ривер замялся. — Понимаешь, защита сработала на тебя. Едва ты достала артефакт, как тебя потащило вперед. Никто из нас не успел отреагировать.

— Защита сработала на меня?

— Наверно, проще будет сначала показать. — Ривер махнул рукой и воздух перед ней замерцал серебром. Огонек охнула и неверяще уставилась на зеркальную

стену. Потом попыталась встать. Отражение повторило ее неуклюжее движение. Не выдержав, хрипло поинтересовалась:

— Сколько?

Ривер понял и тихо ответил:

— Сейчас тебе около двадцати. Защита съела приблизительно 10 лет твоей жизни.

Огонек рассматривала свое отражение. Тело казалось чужим. Десять лет! В зеркале отражалась стройная девушка с длинными золотисто-каштановыми волосами и вполне взрослой фигурой. Прежняя одежда трещала по всем швам и казалась почти неприличной. Ноги были босы — по-видимому, обувь просто не выдержала такого издевательства. Отвернувшись, Огонек постаралась поплотней закутаться в плащ.

— Мы опять переместились?

— Круг присоединил очередную часть и нас выкинуло недалеко отсюда. Прямо в воду. Хорошо еще, что оказались на мелководье…

— Ну и нудно же ты рассказываешь! — Перехватил инициативу Рассел. — Вот только представь — мы не успели и глазом мигнуть, как бултых — плещемся в море. Купание на рассвете, всегда мечтал. А водичка прохладная, бодрит, и это самое мягкое описание всей прелести внезапного погружения. Я хватаю свою любимую женушку, ведь гоблины и плавание, как бы, вещи взаимоисключающие, а она, бедная, от избытка эмоций решила поспать. Чувств лишилась. Ну, я только за, когда девушки решают у меня на ручках поспать, особенно такие миниатюрные, смотрю — Таллен тоже себе девушку поймал, причем не иначе как русалку — волосы длинные, мокрые, и на руках у него аж не помещается… Он ее то с одной стороны подхватит, то с другой, я а ему жестом показываю, мол, на плечу добычу закидывай, а нас маг смотрит на это такой печальненький… и тут как заржет.

Огонек хохотала от всей души, переводя взгляд с хихикающего Ривера на покрасневшего Таллена, а авантюрист увлеченно продолжал:

— И вот выползаем мы на берег с честно пойманной добычей, солнышко светит, птички поют… и ругаются. — Рассел, заметив недоверчивый взгляд, сделал большие глаза и закивал. — Честно-честно, села возле нас птичка… Красненькая такая, большая. Назвала нас морскими дьяволами. И э… Послала туда, куда если джентльмены если дам и приглашают, то исключительно после женитьбы.

Ривер вытер слезящиеся от смеха глаза, и объяснил:

— Рассел, эта птичка зовется попугай. Она очень легко запоминает разные слова, а потом выдает их к месту и не к месту. Этот, по-видимому, был ручным у какого-то сквернослова.

— Вот тебе обязательно надо разбавить замечательную историю какими-то скучными объяснениями. — Авантюрист театрально вздохнул. — Злые вы… Уйду я от вас.

Последнее заявление добило даже Таллена, и он растянулся на травке, подвывая от смеха. Огонек чувствовала, как отпускает напряжение, а на душе становится легко.

— Дальше рассказывай! — Сквозь смех

потребовала она.

— Дальше неинтересно. — Рассел вздохнул. — Девушек мы уложили в мягкие постельки, отсыпаться. Поймали черепаху, съели. Прилетел пернатый вымогатель, заорал: «Жрать давай!» Дали по шее… Узнали о себе много нового, хотя и не очень цензурного. Пожалели, подкормили. Потом Ривер магичил, а мы отдыхали. Потом еще черепаху поймали, видишь, суп варим… — Он кивнул на котелок. — Я слышал, страшный деликатес.

— На вид страшный? — Поинтересовалась Огонек. — Или на вкус?

— Ну, скоро узнаем, в то время мне было как-то не до уточнений.

Рядом кто-то заворочался, и Рассел помог сесть Миа. Заботливо напоил ее из кружки.

— Я в порядке. — Гоблинша с любопытством осматривалась.

— Бедный Рассел. — Ухмыльнулся маг. — Придется ему еще раз историю рассказывать…

— Я все слышала, так что не придется. — Миа легко встала. — Не хотелось прерывать рассказчика. Я в полном порядке. Но хотела бы осмотреть девочку.

Она подошла ближе, и принялась водить рукой вдоль тела, не прикасаясь. Огонек замерла, чтобы не мешать ей. Миа опустила руку, заглянула ей в глаза и улыбнулась.

— Ты в полном порядке. Физически абсолютно здорова.

— Похоже, все же есть какое-то «но»… — пробормотал под нос маг.

— Но есть определенная проблема… — Миа чуть качнула головой. — Ей по прежнему около десяти лет. Разуму. Первое время будет тяжело.

Маг задумчиво рассматривал гоблиншу:

— Ты изменилась, Миа. Свободно говоришь и проявляешь эмоции. Больше не боишься нас?

— Долгий сон — лучшее лекарство от стресса. — Миа пожала плечами. — Стремление не показывать чувств, когда что-то идет не так — что-то вроде защитной реакции у нашей расы. Помогает сосредоточиться и преодолеть неприятности. А на меня в тот момент навалилось слишком много всего.

— Да уж… — Потянул Рассел. — Выдали замуж да отдали чужакам, которые затащили непонятно куда и даже не дали немного придти в себя. И я, самое главное, знал да не сообразил. Прости нас, Миа.

Гоблинша улыбнулась.

— Вы выяснили, где мы?

— Приблизительно. — Ривер улыбнулся в ответ. — Варский архипелаг, точней не скажу. Один из островов или побережье. Хотя это мы смогли и без магии понять. Теплое море, тропические деревья, соответствующие животные. Я здесь никогда не был, но много читал от этих местах.

— Расскажешь?

— Обязательно. Но думаю, сначала стоит перекусить. Да и нам поспать не помешает, это вы, девочки, выспались. А мы за вас слишком волновались, вот сон и не шел.

Глава 14

Черепаший суп, действительно, оказался вкусным. Хоть и необычным. Огонек неловко подносила ложки ко рту, стараясь не разлить и все равно, донести получалось меньше половины. Движения стали дерганными, она часто промахивалась мимо котелка, каждый раз испытывая странное раздражение. Но долго мучиться ей не пришлось. Таллен сел рядом и, держа ее руку в своей, помогал правильно направлять ложку. Как маленькому ребенку, который только начинает учиться есть. Но возмутится она не успела.