Оговорки по Ф. Как с нами можно, нужно и нельзя
Шрифт:
Найти себя и жить лучше
Мы рождаемся целыми, но когда вырастаем, приходится собирать себя по кусочкам. Однако нет смысла копаться в себе, если жизнь от этого не становится проще и яснее. Рефлексия ради рефлексии – бесполезное занятие, которое не спасает от самообмана. А всё, что мы от себя скрываем, теснится где-то на задворках нашего сознания, собирает душевную пыль и служит источником стресса. Энергия утекает, тревога усиливается, сил на обычные дела не хватает.
Что делать?
Заняться своей повседневной жизнью.
Прислушиваться к собственному телу, которое – наш главный союзник и инструмент для получения удовольствия и тоже требует внимания и заботы.
Договориться со своими внутренними чудовищами и распределить между ними задачи – кто и за что отвечает, чтобы они никого не пугали своим внезапным появлением в неподходящее время, а в нужный момент могли бы защитить.
Подступиться наконец к своему жизненному предназначению и осмелиться почесать ему спинку.
Эта книга – о том, как не потерять себя на дорогах жизни.
Как находить смысл в простых вещах.
Как осознавать то, что доступно, и отпускать то, что не в твоей власти.
Приглашаю вас в путешествие по внутренним пространствам и надеюсь, что вы найдёте то, что искали.
Глава первая
Чувства родом из детства
Размышляю о том, какое место в сознании людей отводится воспоминаниям и под какими именами хранятся эти сокровища. На моей полочке с надписью «Счастье» неожиданно обнаружился давно забытый летний день, а рядом с ним – ощущение безвременья, доступное только четырехлетнему ребёнку. С тех пор прошла вечность, но я и сейчас отчётливо ощущаю пальцами гладкость и прохладу металлической калитки с истершейся краской. Цепляешься за дверцу, отталкиваешься, ставишь ножки в сандаликах между прутьев, и петли сонно поскрипывают. И хочется успеть покататься, пока на этот скрип не пришли взрослые и не сказали, что если много баловаться, калитка сломается. За ней открывался мой личный мир, полный жизни, движения, запахов, вкусов и красок.
…Ароматная мясистая клубника всевозможных сортов, размеров и форм, которую дедушка называет Виктория…
…Запах шершавой помидорной листвы в распаренном воздухе парника, укрытого толстым полиэтиленом…
…Стройное деревце ранетки с плодами, похожими на бочоночки лото…
…Колючие заросли малины, которую приходится делить с клопами…
…Душистый куст сирени под единственным окном дачного домика…
…Увесистые гроздья черноплодной рябины, из которой папа делает домашнее вино в пузатых тридцатилитровых бутылях…
…Ярко-красные крошечные паучки, которые деловито снуют среди грядок и прячутся в земляных норках…
…Тревожные бабушкины разговоры о медведке, которая представляется мне таинственным подземным чудовищем, губящим посевы…
…Железная
…Жуки-плавунцы, ловко и без устали рассекающие на длинных растопыренных лапках водную гладь железного бака…
Что бы ни случилось, хочу сохранить в себе тепло этого летнего дня и умиротворенность ребёнка, который беззаботно раскачивается на калитке родительского сада где-то там, между прошлым и будущим.
Но как же грустно потом встречать вокруг столько недолюбленных маленьких детей в телах взрослых.
Человек давно вырос, а его внутренний ребёнок так и остался испуганным малышом.
Он впадает в панику или цепенеет, когда его оставляют, потому что ему кажется, теперь он не выживет.
Он не может уснуть в одиночестве и поэтому засыпает не с теми, кого выбрал сам, а с теми, кто выбрал его первым.
Он не знает, чего хочет, потому что его об этом редко спрашивали.
Он боится проявляться, потому что его почти не замечали.
Он теряется, когда получает ценное, и не верит, что это не отберут.
И он всё готов отдать за жалкие крохи тепла и внимания, чтобы в очередной раз обжечься и забиться ещё глубже внутрь взрослого, который разочаровался в жизни.
Подавляющее большинство советско-перестроечных девочек, моих сверстниц, получили в детстве стандартный набор родительской заботы. Ребёнок был накормлен, напоен, одет и присмотрен. О другом тогда и не мечталось. И лишь спустя много лет, когда пришла пора обзаводиться собственными семьями, они вдруг поняли, чего им так не хватало в детстве. Не новых платьев, не моря каждое лето по путевке, не молчаливого и строгого маминого лица, когда она заклеивала твою очередную разбитую коленку.
Хотелось, чтобы мама хотя бы иногда, пусть даже по самому пустячному поводу, приговаривала бы тихим голосом: «Бедная моя, маленькая моя девочка» – и ласково гладила бы тебя по голове. Почему-то именно с появлением собственных детей, на которых мы или обрушиваем лавину нежности, или не знаем, как их правильно любить, этот дефицит ощущается особенно остро.
Но нашим мамам самим неоткуда было взять эту нежность и ласку, и нам не за что их винить. Всё, что мы можем сделать здесь и сейчас – это посмотреть на то, что выросло из вчерашней девочки, и обратиться к себе с коротким, но бескомпромиссным посланием: «Неважно, как я жила до сих пор. Важно, как я хочу жить дальше».
Как мы теряем связь со своими чувствами
Почему маленький ребёнок плачет, когда расстроен, и смеётся, когда радуется? Потому что у него пока еще сохраняется прочная связь со своими чувствами.
В этом и весь секрет детской непосредственности.
А что делают взрослые?
Они эту непосредственность всячески вытравливают. Иногда это выглядит, как благие намерения. А ими, как известно, вымощена дорога в ад. И этим адом для некоторых людей оборачивается взрослая жизнь.