Ограбление. Мафия. Лимоны никогда не лгут
Шрифт:
Он застал ее в женской раздевалке, длинной узкой комнате под сценой с одной каменной стеной. Она сидела у гримерного столика, ничего не делая, и, когда он зашел сюда, их глаза встретились в зеркале, и он не увидел на ее лице вообще никакого выражения. Никогда прежде ему не приходилось видеть ее лицо настолько опустошенным, и он подумал: «Вот так она будет выглядеть в гробу». Оставшиеся метры он пробежал по комнате, чтобы рывком поставить ее на ноги и крепко обнять, будто ей сию минуту грозило замерзнуть насмерть и он должен был во что
Сначала она была неподвижной и безжизненной, потом ее стала бить безудержная дрожь, наконец она заплакала, а потом пришла в себя.
Они провели вместе молчаливых пятнадцать минут, прежде чем заговорили. До того Грофилд издавал какие–то убаюкивающие звуки и произносил ободряющие слова, но разговора как такового не было. Теперь она сказала:
— Я не хочу рассказывать тебе об этом. Ничего?
— Ничего.
Она опять сидела, а он стоял перед ней на одном колене, нежно гладя вверх–вниз ее руки, все еще так, будто старался поддерживать в ней тепло и жизнь.
— Я хотела бы вообще никогда об этом не говорить.
— И не нужно. Я знаю, что произошло; подробности мне не нужны.
Она смотрела на него, и выражение лица у нее было странное: и напряженное, и какое–то саркастическое. Она переспросила:
— Так ты знаешь, что произошло?
Он не понял ее вопроса. Конечно, он знал. Они приехали сюда, Майерс и Брок. Они убили Дэна Лича. Они заставили Мэри рассказать им, где находится Грофилд и под каким именем. Что еще?
Она увидела, как он изменился в лице, когда понял, что еще, и закрыла глаза. Казалось, закрылось все ее лицо: на нем снова появилось то выражение, которое он увидел, когда только–только зашел сюда. Он опять силой притянул ее к себе.
— Ничего, — говорил он. — Ничего.
Глава 2
Грофилд сбросил тело в яму, поднял лопату и стал засыпать его землей. Ночь была очень темная, студеная и облачная. Но несмотря на холод, он вспотел, пока работал. Горели его глаза на возбужденном лице, пока он находился в движении, челюсти были сжаты, и работал мозг, работал без устали.
Он кончил засыпать могилу, положил сверху куски дерна с проросшими сорняками и походил туда–сюда, притаптывая свежую землю. Потом пошел к своей машине, пятилетней «шевроле–ноува», которую купил подержанной два года назад, убрал в багажник лопату, фонарь, подстилку и поехал обратно в театр.
Мэри расхаживала в халате и шлепанцах, готовя полуночный ужин. До этого они занимались любовью внизу, в раздевалке, неловкие друг с другом, как никогда прежде. Секс получился неуклюжим, трудно давался и не принес особого удовлетворения в обычном смысле, но после Мэри немного расслабилась и уже походила на саму себя прежнюю. А теперь, когда исчез Дэн, ей еще больше полегчало.
Диван выглядел странно. Он снял чехлы и сжег их, но сама обивка была перепачкана кровью — Майерс снова воспользовался
Она приготовила сандвичи и кофе, подала печенье. Они сидели за столом с прямыми спинами, поглощая пищу, и Мэри завела разговор о предстоящем сезоне. Было три или четыре актера, работавших у них в прошлом году, с которыми следовало бы снова наладить контакт: их они особенно хотели вернуть. Грофилд поддерживал разговор и изо всех сил старался сохранять нормальный голос, блестя глазами, когда взгляд падал на противоположную стену. Он думал, что ему это вполне удается, когда Мэри вдруг сказала как о чем–то само собой разумеющемся:
— Вряд ли есть какой–то смысл упрашивать тебя, чтобы ты не пускался за ним в погоню.
Грофилд посмотрел на нее с удивлением.
— Я не знаю, как мне поступить, — признался он. — Но знаю, что мне не хочется оставлять тебя здесь одну.
— Я уеду в Нью–Йорк, — сказала она. — Помнишь, Джун говорила, что мы всегда можем у нее остановиться, если будем в городе. Я отправлюсь туда и встречусь кое с кем из людей, которые пригодятся нам в этом году.
— У нас по–прежнему нет денег, — напомнил Грофилд.
— Ты их достанешь! — Она выпалила это не задумываясь, будто тут не было никаких вопросов.
— Так ты не против съездить в Нью–Йорк?
— Конечно нет… Алан?
Он ничего не мог прочесть на ее лице.
— Что?
— Пожалуйста, не уезжай сегодня, — сказала она. — Пожалуйста, побудь до завтра.
Удивленный, он понял вдруг, что судорожно перебирает в голове различные способы сказать ей, что должен ехать немедленно. Как будто и в самом деле в этом была какая–то необходимость.
— Спешить некуда, — сказал он. Внезапно выражение его лица изменилось, он перестал сверкать глазами и улыбнулся самым естественным образом. Он дотянулся до ее руки, взял ее в свои и проговорил: — Я не уеду, пока ты не будешь к этому готова.
Глава 3
Грофилд вставил левую ногу в стремя и забрался в седло. Удерживая левой рукой ненатянутые поводья, посмотрел вниз, на конюха, который вывел для него эту чалую кобылу, и сказал:
— Так ты передашь мистеру Реклоу, когда он вернется с ленча?
Конюх, поджарый седобородый старик, считавший себя Гэбби Хейсом, кивнул с раздраженным видом:
— Я же сказал, что передам.
— Что ты ему скажешь?
— Вы здесь. Ваше имя — Грофилд. Вы — друг Арни Барроу.
— Правильно. — Грофилд окинул взглядом лесистые холмы, тянувшиеся за конюшней. — Где мне его ждать?
— Видите вон тот вяз, в который ударила молния, на краю луга?