Огуречный бизнес попаданки

Иконникова Ольга

Он отправился в дорогу сразу же после завтрака, а вечером того же дня я услышал ржание лошадей под окном, а когда выглянул на улицу, увидел, что ко крыльцу подъехали незнакомая карета и несколько всадников. В первом спешившемся офицере я узнал лейтенанта Пике, и мое сердце бешено застучало.

Этот офицер королевской гвардии уже приезжал за мной однажды, и судя по тому, что он прибыл сюда не один и с каретой, можно было не сомневаться, что обратно он опять намерен отправиться в моем обществе.

Что могло стать этому причиной? Подлинник письма

моего предка всё-таки попал к терезийцам? Я не представлял, как это было возможным. Разве что вор оказался слишком искусным магом и сумел мои ловушки обойти. Или мой враг (имени которого я пока не знал) придумал что-то еще, чтобы бросить на меня подозрения?

В любом случае это было крайне неприятно. Если меня снова арестуют, Лорейн останется тут одна, а мне хотелось бы этого избежать.

Я надел камзол, велел Дельфине оставаться в моей комнате (хотя она и порывалась пойти со мной) и спустился вниз. Мэнсфилд уже впустил лейтенанта и сопровождавших его солдат, и там, у лестницы, уже стояли и Лорейн, и Табита.

— Добрый вечер, лейтенант Пике! — спокойно поприветствовал я офицера. — Вы прибыли, чтобы снова отвезти меня в Валье-де-Браво? Позвольте полюбопытствовать, на каком основании на этот раз?

Пике смутился, покраснел и замотал головой:

— Нет-нет, ваша светлость! На сей раз я прибыл не за вами, а за вашей супругой, — и он посмотрел на стоявшую подле меня Лорейн. — Герцогиня Клермон, вы арестованы по обвинению в отравлении его величества!

Глава 61. Герцог Клермон

Я ожидал услышать что угодно, только не это. И оказался к этому не готов. Сердце сначала словно остановилось, а потом наоборот застучало быстрей. А разум пытался осознать то, что только что было сказано.

— Его величество скончался? — спросил я

Внешне я говорил почти спокойно, но внутри меня сейчас боролись такие разные чувства. Мы с королем не были близкими родственниками, но именно он после смерти отца особенно заботился обо мне, и я действительно воспринимал его как доброго дядюшку, который мог и пожурить, и пожалеть. И при мысли о том, что с ним случилось что-то серьезное, мне стало больно. А другая мысль — что в этом могут обвинить мою жену — оказалась еще больней.

А ведь смерть его величества неизменно привела бы еще и к серьезным политическим проблемам. У него не было детей, и если он не назначил себе преемника, то за корону развернется настоящая борьба. И в этой борьбе никому не будет дела до судьбы какой-то герцогини Клермон. Лорейн просто перемелют жернова правосудия. И никто не станет разбираться, виновна она или нет.

— Нет-нет! — воскликнул молодой офицер. — Простите, ваша светлость, боюсь, я неправильно выразился! — в глазах его плескался ужас. — Его величество жив! Вашу супругу обвиняют в попытке отравления.

Лорейн сделала шаг вперед, собираясь что-то сказать, но я взял ее за руку и притянул к себе.

Если его величество жив, то это всё меняет! Мне нужно всего

лишь с ним поговорить. Теперь я уже не сомневался, что это страшное обвинение — еще один ход в чьей-то жестокой игре, что велась против меня. А мадемуазель Ревиаль оказалась замешана в этом лишь потому, что стала моей женой.

— Потрудитесь объяснить, лейтенант, что именно произошло! — потребовал я.

Я прекрасно понимал, что он не обязан был это делать. У него был приказ, и он должен был просто его исполнять. Но он был молод и еще недостаточно опытен. А я был герцогом и родственником короля.

— Я и сам мало что знаю, ваша светлость, — он выглядел растерянным. — Его величеству, кажется, стало дурно после ужина.

— Но с чего вдруг решили, что в этом замешана моя жена? Она всё время находилась здесь, в поместье и никогда не бывала в столице.

Впрочем, я и сам уже догадывался, на чем наверняка строилось обвинение — на этих злосчастных огурцах, что, должно быть, подали к столу короля.

— Насколько я понимаю, яд находился в том блюде, которое было привезено именно отсюда, — сказал Пике.

— Яд? — охнула мадам Ревиаль и схватилась за перила лестницы.

— Все остальные блюда ели гости его величества, и только это ел он один, — продолжал лейтенант. — Когда я уезжал из Валье-де-Браво расследование было еще не закончено, так что после того, как ее светлость ответит на вопросы дознавателя, всё может перемениться.

Лорейн снова собиралась что-то сказать, и я снова предостерегающе сжал ее руку.

— Моя жена не сможет ответить ни на какие вопросы, лейтенант! Потому что она не имеет к этому никакого отношения!

— Но вы же понимаете, ваша светлость, — щеки офицера запылали, — что я не могу не выполнить приказ!

— Разумеется, сударь! — кивнул я. — И вы выполните его. Вы привезете преступника в столицу и передадите его дознавателю. Вот только этот преступник — не моя жена, а я сам!

Рука Лорейн в моей руке задрожала.

— Что вы такое говорите, Бернард? — кажется, она впервые добровольно назвала меня по имени. — Зачем вы наговариваете на себя?

— Вы не оставите нас на пару минут, лейтенант? Даю слово, что не попытаюсь сбежать. Прошу вас, подождите меня у кареты. Я вас не задержу.

Теперь в его взгляде я увидел сомнения. Он судорожно пытался принять какое-то решение, но был еще слишком не искушен в таких сложных вопросах, чтобы настоять на своем.

— Но я не могу не выполнить приказ, ваша светлость! А мне приказано арестовать вашу жену, а не вас!

— Ни я, ни его светлость ни в чём не виноваты, сударь! — вмешалась всё-таки Лорейн, но я сразу же осадил ее взглядом.

— Разве вам недостаточно моего слова, лейтенант? — холодно осведомился я. — Я заявил вам, что настоящий преступник — я, а вы не обратили на это никакого внимания. Вы увезете в Валье-де-Браво мою жену, а я за это время скроюсь от правосудия, уеду за границу, и именно вы окажетесь виновны в том, что меня не задержали.