Ох, уж эта Зойка
Шрифт:
Сорванец замотал головой. Довёл её до ворот, прошёл с ней по двору, довёл до подъезда:
— Этаж который?
— Второй. Пятая квартира. Идём, идём, ты же есть хочешь, вместе пообедаем.
— Да, есть охота, — вздохнул Сорванец. — Доеду, не пропаду с голоду. Дойдёшь тут сама? До свиданья!
Он махнул Зойке рукавицей и помчался к воротам, выскочил на улицу. Зойка поглядела ему вслед и стала подниматься по лестнице.
Где
— Почему ты так долго? — взволнованно спросила баба Вера, открыв Зойке дверь. — Мы уж не знали, ехать за вами или как? Но где вас там искать?
Зачем-то она открыла широко входную дверь, выглянула на лестницу. И уставилась на Зойку:
— А где Глеб?
— Дома, — ответила Зойка, — Они раньше уехали, Сорванец сказал…
— Какой сорванец? — баба Вера всплеснула руками и закричала: — Люба! Люба!
По коридору, шумно дыша, почти бежала баба Люба.
— Что случилось?
— Она одна пришла, без Глеба! А уже седьмой час.
— Господи! Что такое? — в испуге сказала баба Люба. — Почему ты одна? Вас привезли назад в школу?
— Меня не привезли, — сказала Зойка. — Меня Сорванец привёз. Я его звала к нам, он не захотел…
— Ничего не понимаю! — Баба Вера рывками сняла с Зойки шубку, шапку и ботики, потащила её в комнату, слегка толкнула на диван: — Рассказывай так, чтобы что-нибудь можно было понять!
Однако и через десять минут, и через четверть часа ничего не прояснилось. Зойка сбивчиво рассказывала про какого-то Бобика, игрушечного, но всё-таки живого, про русалочку, про то, как ей стало очень жарко и она вдруг увидела Сорванца…
— Про какого сорванца ты всё время толкуешь? — спросила баба Люба.
— Как ты не понимаешь? — поразилась Зойка. — Ну, Сорванец, Лёня! На даче-то мы жили…
— Постой! Неужто это тот мальчишка, который тебя на пруд увёл? О господи! Откуда он взялся?
— Во Дворце пионеров, конечно, — сказала Зойка.
Баба Вера махнула рукой.
— При чём тут пруд? Чепуху какую-то городите, когда Глебушки нет. Одно мне ясно: они там растерялись. Что делать? Витя с Машенькой сегодня в театре. Да и всё равно у них телефон только на работе у Вити, дома телефона нету…
— В школу позвоню. — Баба Люба пошла к соседям и вскоре вернулась. — Не отвечает телефон. Сама в школу пойду.
— Нет, я пойду, — Баба Вера торопливо накинула на голову тёплый платок, — Тебе же трудно.
«У бабы Любы тяжёлое ранение было, как ей бежать быстро, — подумала Зойка. Она сидела на диване насупленная, подавленная. — Вся с головы до ног виноватая. А не знаю в чём».
Уходя, баба Вера в спешке споткнулась о ковёр. И в том, что баба Вера чуть не упала, Зойка тоже почувствовала себя
Баба Люба то стояла у окна и, отдёрнув штору, смотрела на улицу, то садилась на стул, то опять вставала.
— Такой маленький, — бормотала она. — Где он? Что с ним? Просто ужасно!
Зойка зашевелилась на диване.
— Кто маленький? Глеб?
— А что, большой? Восьмой год ему всего. Никогда ещё никуда один не ездил. Как ты смела его бросить, куда-то от него уйти? Вместе вы бы не потерялись!
А, так вот в чём её считают виноватой! Она же чувствует, что обе бабушки считают её виноватой. В том, что Глеба нет! Но при чём тут она? Только отошла на минутку… Она Глеба искала вместе с Сорванцом. А он сам почему её не нашёл? И какой он маленький? Старше её и ростом выше. И всегда твердит, что он большой, что это она маленькая. Сам бы должен за ней смотреть, чтобы она не потерялась…
Зойка почувствовала себя оскорблённой, надулась и ни на один вопрос больше не отвечала.
Вернулась баба Вера. Запыхавшись, она, как была — в заснеженном пальто, опустилась на диван. От ботиков её сразу натекли лужи. Но баба Вера, сама не позволявшая входить в комнату в калошах или в ботах, не обратила на лужи никакого внимания.
— Ну, что, что? — спрашивала баба Люба.
— Давно все экскурсии приехали, дети разошлись, — отдышавшись, выговорила баба Вера. — Всё заперто, еле я там сторожиху отыскала… Метёт на улице, вьюга поднялась.
— Господи! — баба Люба взялась руками за голову. — Значит, что-то случилось между школой и домом. Надежда Васильевна довезла их в целости, не сомневаюсь.
— Не было никакой Надежды Васильевны, — пробурчала Зойка. — Чужие учительницы. Мы из разных классов были.
— Не было Надежды Васильевны? — как эхо, повторила баба Люба и кинулась к двери. — В милицию буду звонить. Извинюсь перед соседями, что опять к телефону…
Баба Вера, так и сидевшая в пальто и в ботах, тихонько заплакала. Голова у неё была беспомощно опущена, и Зойка вдруг поняла: произошло страшное. Глеб пропал, может быть, с ним что-нибудь случилось!
Глебушка! Братишка её! Да, он сильный, по физкультуре лучше всех в классе и считает себя большим. Но всё равно он ещё маленький, в трамвае никогда не ездил один. По улице один ходит: в школу, в сквер, в булочную, но не ночью же, не в темноте. И не во вьюгу. Где он?
Зойке представилось, как Глеб идёт по какой-то снежной равнине. Снег его залепляет с головы до ног, целые сугробы на Глеба валятся. И вот он падает, и его заносит метель… А что, если Глеб не вернётся?
Ужас охватил Зойку. А как же она? Разве ей можно без Глеба?