Охота к перемене мест

Галкин Анатолий

Аркадия Вадимовича протащили по поляне, приподняли и приложили спиной к колесу «Шевроле». После завершения этой операции Шпунт наклонился и кулаком врезал Дубровскому в челюсть.

Он ударил резко, но не сильно. Ему просто хотелось расслабиться и восстановить справедливость… А для таможенника этот мордобой оказался последней соломинкой. От стресса и обиды его сердце затрепетало во все стороны и начало затухать.

Дубровский закатил глаза, улыбнулся, дернулся, а потом он сам и его взгляд замерли…

Злотников первым понял ситуацию.

– Ты

что, Шпунт, сделал?.. Он собирался сказать, где чемодан! Где нам теперь искать вещи?

– Не бери в голову, Ефим! Теперь найдем… А этого франта я почти и не тронул. Он от страха умер… Или от жадности! Уже привык к нашему добру. А как понял, что придется расстаться с чемоданом, так и окочурился…

– Хватит, Шпунт, шутки шутить! Ты клиента успокоил, вот ты за собой и прибери… Его нельзя здесь оставлять – мы тут слишком наследили. Засунь его в машину, вывези на трассу и там взорви.

– Нет проблем, шеф!.. Сейчас повеселимся.

Шпунт живо затащил тело Дубровского в его же «Форд», а сам бросил на заднее сиденье свой кейс и сел за руль… Он отвел машину всего на двести метров и оставил ее на дороге, ведущей к Калужскому шоссе.

Уходя, Шпунт подтянул таможенника поближе к рулю и положил рядом с ним небольшое устройство, извлеченное из кейса… Потом он пешком вернулся на поляну.

Два «Опеля» и асфальтовое «Шевроле» дружно ушли с поляны и вырулили на Калужское шоссе. Они двигались к Москве на небольшой скорости, наблюдая за одиноким «Фордом», стоящим на боковой дорожке… Вот из за леса появились два джипа, которые приближались к машине Дубровского. Шпунт насторожился и притормозил. В руках у него появился включенный мобильник с заранее набранным номером.

Когда машины подошли поближе, Шпунт нажал кнопку… Через три секунды что-то грохнуло, а там, где стоял «Форд» жадного Дубровского возникло огненное облако!.. Джипы, оказавшиеся вблизи взрыва, подпрыгнули, сорвались с дороги и стали кувыркаться на полянах за обочиной.

И «Шевроле», и два «Опеля» тоже тряхануло, хотя они находились за двести метров от взрыва… Ефим Злотников дал отмашку, и три иномарки резво рванули к Москве. И это понятно – надо «делать ноги», пока не загребли, как свидетелей…

* * *

Уже начало темнеть… Сегодня Денис обещал придти пораньше, но опять опаздывал. Так было и вчера, и позавчера и еще раньше… Это – тенденция!

И Ольга испугалась, что у мужа появилась любовница. Если так, то это легко объясняло его задержки… Правда, при этом совершенно отсутствовали другие надежные признаки измены – следы помады на рубашках, женские волосы на пиджаке и запах чужих духов…

Ольга Крутова стала нервничать и совсем запуталась…

Она слышала, что в семейной жизни бывают критические сроки. Это такие годы, когда можно запросто потерять счастливую любовь. Это – народная мудрость! Об этом говорили все, но вот только в цифрах были расхождения.

Пятидесятилетняя соседка Ольги, называвшая себя Марианной,

тоже уверяла, что есть периоды опасные для брака. Это три года, семь лет и тринадцать. Она клялась, что знает об этом на собственном опыте. Она говорила, что эти три даты сидят в ней, как три спицы в сердце.

В первый критический момент Марианна застала мужа с соседкой. Закатила нормальный скандал и простила!.. Через четыре года она накрыла его с секретаршей. Устроила большой скандал и снова простила!.. А через тринадцать лет после свадьбы – стыдно сказать! Соседка застукала своего благоверного с продажной женщиной. Не с дешевкой, а с той, которая по двести баксов в час или пятьсот за ночь… И опять после грандиозной разборки с битьем посуды Марианна простила муженька.

Ольга верила жизненному опыту соседки. Тем более, что та подводила к этому научную базу – три, семь и тринадцать нечетные годы, которые делятся только на себя. А значит, что виновата именно математика, а не муж Марианны… Хотя он – ренегат, Иуда и кот мартовский!

С математикой у Ольги Крутовой всегда было плохо, но она уловила, что в этом ряду пропали цифры пять и одиннадцать… Кроме того у ее подруги Ванды Горбовской все разводы проходили на четных годах супружества – или на втором, или на четвертом…

Денис пришел только в одиннадцать вечера. Его вид только усилил подозрения Ольги – муж был не только усталый, но и взволнованный. И даже возбужденный!

– Ты представляешь, Оля, три часа потерял впустую. И где? Почти рядом с нашим домом.

– А что случилось?

– Взрыв!.. На повороте с Калужского шоссе три машины всмятку!.. Одна вообще на клочки разлетелась, а две других перемяты и покалечены.

– А люди?

– Люди живы! Только шок и синяки… Ну, это те, которые помялись. А тот, что взорвался – его и не нашли толком. Так в протоколе и отметили: «…найдены фрагменты тела».

– А ты, Денис, и протокол читал?

– Не только читал! Ты представляешь, мне даже подписывать пришлось… Я был свидетелем! Я спешил домой и решил встретиться с компаньоном на перекрестке Калужского шоссе. И я мельком видел на поляне четыре машины. Потом три уехали а одна взорвалась… Вот такие дела!.. Что с тобой, Оленька?

– Так ты и сам мог пострадать?

– Вот и нет! Мы стояли далеко от того места… Ты что это, плакать собралась? Почему?

– Почему? Потому, что я люблю тебя очень… Поклянись, что у тебя никого больше нет!

– Клянусь!.. Только не надо так говорить. Мне очень даже обидно.

* * *

Человек всегда чем-нибудь недоволен… До этой простой мысли Ванда додумалась сама.

Теперь у нее было всё! У нее был любимый муж – не на два года, не на четыре, а на всю жизнь!.. Они со Славой купили коттедж. И не где-нибудь, а рядом с Денисом и Ольгой… Теперь у нее были деньги на любые тряпки и побрякушки… Теперь у нее была масса свободного времени. Она могла не просто отдыхать, а бездельничать…