Охота на авторитета
Шрифт:
– Но я же тебя не держу.
– Не держишь, – кивнул он. – Как раз напротив, ты меня избегаешь…
– Поверь, на это есть причины.
– Но я же не вещь какая-то. Я человек. А ты меня вот так запросто отставляешь в сторону.
– Что поделать, если…
– Молчи! – неожиданно психанул он.
Машина резко затормозила, сошла на обочину, остановилась.
– Ты не можешь так со мной! – возмутилась она.
И попыталась выйти из машины. Но дверца была закрыта.
– Открой! – потребовала Тома.
– Ладно, все. Извини!
Он просил прощения за свою
– Отвези меня домой.
– Отвезу… Только сначала послушай меня.
– Слушаю.
– Я бегаю за тобой, как какой-то пацан. Вожу тебя по дорогим кабакам, делаю дорогие подарки, плачу бешеные бабки, чтобы ты попала в этот чертов журнал… А от тебя никакой благодарности…
– Я тебя поняла. Ты вложил в меня деньги, а теперь хочешь, чтобы я их отработала…
– Не хочу, а требую… Я устал от твоей упертости… Чего ты целку из себя строишь, а? Кто ты вообще такая?.. Может, ты замуж за меня хочешь? Так этот номер не прокатит, это я тебе сразу говорю. Я не собираюсь жениться. Ты для меня всего лишь одна из многих, поняла?
– Открой машину, я выйду! – потребовала Тома.
– Выходи. Задние дверцы открыты…
Она поверила ему. И попыталась перебраться на заднее сиденье. Но эта попытка закончилась крахом. Эдуард остановил ее, притянул к себе. И вместо поцелуя пшикнул на нее из какого-то баллончика. Голова приятно закружилась, веки налились свинцовой тяжестью, сознание окуталось сладкой дремой…
Проснулась она в той же машине. Только стояла она не в городе, а в каком-то лесу. В салоне тускло горел свет, тихо играла музыка. Сиденья разложены. Она на них. Совершенно голая. Ноги разведены. Ощущение такое, будто между ними кто-то побывал… Почему будто? Почему кто-то?.. Эдуард лежал рядом и курил. Он был также в чем мать родила.
– Скот! – взвилась Тома. – Какой ты скот!
Он метнул на нее удивленный взгляд. Видно, не ожидал, что она проснется так скоро. Собирался насиловать ее и дальше…
– Ненавижу!!!
Она в самом деле ненавидела его. Как ненавидела тех четырех отморозков, которые изнасиловали ее этим летом. И готова была убить его, как убила двоих из той гнусной четверки…
Нет, она не была кровожадной. И в самом кошмарном сне не могла убить человека… Но изнасилование – это куда страшней самого кошмарного сна. После того случая у нее помутился рассудок. Она не ведала, что творит. Месть, месть и только месть… И она отомстила. И, как ни странно, до сих пор не жалеет об этом… И если убьет этого урода, тоже не будет жалеть… Никто не смеет насиловать ее. Никто не смеет насиловать женщин вообще!
Еще немного – и она когтями вцепилась бы ему в морду. Но Эдуард перехватил ее руки, скрутил их за спиной. Она лежала на животе, он над ней.
– Ты… Ты мразь! – вопила она.
– Какой есть! – ухмылялся он.
– Ты меня усыпил… Ты все нарочно…
– Нарочно… Я знал, что ты и в этот раз кинешь меня. Подготовился…
– Ты меня изнасиловал!
– Ну что ты! Ты сама мне дала. И даже стонала от удовольствия. Не веришь?
– Ты подонок! Ты изнасиловал меня!
– Нет, я тебя не насиловал… Но ведь не поздно все исправить…
И
Потом он просто вышвырнул ее из машины. Бросил ей вслед одежду.
– Одевайся и проваливай! – крикнул он.
Тома не одевалась. Она лихорадочно шарила взглядом под ногами. И нашла, что искала. Это была длинный и довольно увесистый дрын. С ним она бросилась на машину.
– Эй, не дури! – заорал Эдуард, когда под ударом рассыпалась фара его навороченного «Мерседеса».
Затем Тома проверила на прочность лобовое стекло. Не такое уж оно и прочное… Теперь бы до головы этого подонка добраться. А он как раз выходит из машины… Но в руке у него пистолет.
– Замочу, сука! – взвыл он.
Дрын сам выпал из ее рук… Она, конечно, хотела отомстить этому подонку. Но жить хотелось еще больше… Она не может умереть, пока не отомстит. А отомстить она должна…
– Ну и ублюдок же ты! – презрительно усмехнулась она. – Полное ничтожество…
– Ты бы за базаром следила. А то ведь замочу…
– Слова-то какие, «базар», «замочу». Крутой, да?.. Да такие, как ты, только с бабами крутые…
Похоже, Эдуард совсем не прочь был убить ее. Чтобы она его ментам не сдала. Чтобы срок не схлопотать… Но не мог он ее убить. Не хватало пороху в пороховницах.
– Короче, что было, то было, – нервно проговорил он. – Ну, трахнули тебя, с кем не бывает. Переживешь… Компенсацию за это ты уже получила. Плюс тачку мою разбила… Хотя ладно, дам тебе «штуку» баксов. Будет чем утереться…
– Сам подотрись!
– Базар, говорю, фильтруй… И еще. Только попробуй к ментам сунуться, сразу башку оторвут. Никаких бабок для этого не пожалею…
– Ну да, ты же у нас хозяин жизни.
– А ты сомневаешься?.. Ну все, крошка, чао!
Он залез в свой побитый «мерс», дал газу и скоро исчез в темноте ночи. На прощание, правда, выбросил из окошка несколько стодолларовых купюр. Расплатился, называется. Выродок!
Есть такая сказка. Мачеха сослала в дремучий лес свою падчерицу. Чтобы ее волки съели. Хорошо такую сказочку дома читать, в теплой постельке. А когда сама на месте этой бедной девочки окажешься… В темном лесу. Да еще после того, как тебя изнасиловали… Но делать нечего, надо выбираться отсюда. И деньги, которые тебе в лицо бросили, собрать нужно. Нет, это не утешительный приз. Это аванс, который Эдуард выдал на свои похороны…
Тома еще не знала, что она сделает с этим уродом. Но добром для него их следующая встреча не закончится…
Эдуард оставил ей всю одежду. И сумочку не забыл выбросить из машины. Спасибо ему за это. Она смогла привести себя в порядок. Выбралась на дорогу. Оказалось, до Битова не так уж далеко. Машину останавливать она побоялась. Не хотела больше пытать судьбу. Поэтому пошла пешком. И утром уже была дома.
Первым делом она приняла душ. Смыла грязь. С тела. Но не с души. Затем она позвонила Степану. Трубку взял он. Тома узнала его грубоватый и чуть хрипловатый голос.