Охота на брата
Шрифт:
– Кто это? Какая фирма? – все сообразив, спросил Мамонт.
– Менты. Министерство внутренних дел Дагестана. Потом уже у них в финансовой части деньги получают все городские и районные отделения, прокуратура и республиканское следственное управление. Все в строго определенное время и в свои дни.
– Что за автоматчики? Откуда они? – Магомедгаджи продолжал расспрашивать Лачинова тоном допроса, но его заинтересованность в этом деле уже просматривалась вполне отчетливо.
– Раньше, еще год назад, парни из СОБРа ездили. Эти – волки тертые, осторожные. Их просто так было не взять. Сейчас это
– А что, идея твоя неплоха! – сказал Мамонт, оценивая все то, что услышал сейчас от Рамазана. – Хотя это по большому счету еще и не конкретный план действий, а только намерения. Менты и в самом деле такой наглости ни от кого не ожидают. Только если вот попадемся, пусть даже просто под подозрение, то они задержание на пресловутые семьдесят два часа проводить не будут, сразу убьют. Мент – он и в Африке мент. Он за копейку и сам удавится, и другого подстрелит. Ты к такому готов?
– А ты? – спросил Рамазан.
– Я всегда готов к самому худшему. А ты? Я должен знать, с кем мне придется на дело идти.
– И я готов. Меня им живым не взять. У меня всегда с собой граната есть. И себя подорву, и их не пощажу.
– Это хорошо. А твой напарник?
– Вот с этим беда. Не могу я за него поручиться. Потому тебя и ждал. Парень молчаливый, сдержанный, но какой-то не всегда решительный. Если хочешь, я позвоню, позову его. Он быстро прибежит, рядом живет, через два дома, у бабки своей, глухой старухи. Квартира эта ему принадлежит. Он меня временно здесь приютил. Позову? Присмотришься хоть, свое мнение составишь.
– Звони, – согласился Мамонт. – Только говорить я буду с этим человеком с глазу на глаз. Ты пока куда-нибудь сходи.
– Скажу ему, что в магазин сбегаю. Сумку у двери на вешалку повешу, чтобы сразу понятно было.
Рамазан сначала взял на кухне сумку, вынес ее в коридор, вернулся, вытащил мобильник. Номер он набирал по памяти, не из адресной книги.
Такая осторожность пришлась Магомедгаджи по душе. Он хорошо понимал, что если аппарат попадет в руки к ментам, то они в первую очередь будут проверять номера из адресной книги и только потом – входящие и исходящие. Их можно, кстати, и удалить или для пущей конспирации после каждого звонка вносить в черный список, чтобы потом, при необходимости, извлечь оттуда. Вполне возможно, что менты в него даже и не заглянут.
Когда раздался условный звонок в дверь, сообщающий, что это свои, Рамазан сначала шагнул в сторону кухни, потом махнул рукой, улыбнулся своим мыслям, вспомнил, видимо, что сумку в коридор уже вынес, и двинулся туда.
– Ты уже? Быстро собрался и доскакал. Я и в магазин сходить не успел. Посиди пока, поговори с моим другом. Я быстро туда и обратно слетаю.
В комнату вошел парень лет семнадцати-восемнадцати, высокий, почти одного с Мамонтом роста, широкоплечий, с узкой талией. Из-за этого он не выглядел мощным и сильным, но была в нем какая-то природная жилистость. Плотно сжатые тонкие губы говорили и о характере, которого парню было, видимо, не занимать. Глаза из-под слегка нахмуренных густых бровей смотрели строго и настороженно.
– Меня Мамонтом
Он намеренно начал с зоны, чтобы сразу по глазам парня понять, как тот отнесется к такому известию. Тот особого пиетета не проявил, руку пожал и представился встречно:
– Мурад.
Разговор между ними как-то не слишком клеился, вообще шел ни о чем. Когда пришел Рамазан, оба вздохнули с облегчением.
Мнения своего о Мураде Мамонт так и не составил. Парень был сдержан и осторожен, не говорил не только лишнего, но даже необходимого. Самые простые слова из него приходилось словно клещами вытаскивать. Видимо, он по натуре своей был молчаливым человеком.
Однако при появлении Лачинова Мурад явно оживился. Было заметно, что он уважал Рамазана не меньше, чем тот уважал Магомедгаджи. Лачинов даже слегка утрировал такое отношение к Мамонту. Он делал так намеренно, хотел, чтобы это заметил и Мурад.
Тот все увидел. Глаза паренька заметно ожили, он наконец-то стал проявлять к собеседнику живой интерес.
Похоже было на то, что Рамазан казался Мураду авторитетным человеком. Но Мамонт его таковым совсем не считал. Напротив, бывалый уголовник даже чувствовал, что является значимым персонажем для Лачинова.
Что касается парня, то Магомедгаджи решил его тут же проверить, узнать отношение к полиции в целом и к следственному управлению в частности. Он попросил у Рамазана его мобильник, мол, мне ненадолго, только на один короткий звонок. Прямо при Мураде Мамонт набрал по памяти номер брата и включил громкоговоритель, чтобы разговор был слышен всем.
Манап ответил почти сразу. Видимо, аппарат лежал у него под рукой.
– Слушаю, подполковник Омаханов.
– Здравствуй, брат.
Сначала последовала долгая пауза, потом раздался продолжительный вздох брата-близнеца.
Потом Манап все-таки преодолел свое удивление и сказал:
– Здравствуй, Гаджи. Ты где сейчас находишься?
– Я только вчера освободился после четырех с половиной лет добротного отдыха за хозяином. Хотел к матери наведаться, да вот внешний вид не позволяет. Не хочу, чтобы она меня в тюремной робе видела. Ты меня деньгами не выручишь? Мне много не надо. Тысяч пять хватит, чтобы прилично одеться.
– Ты думаешь, я сам деньги печатаю или на взятках процветаю? Смею тебя уверить, что ни тем ни другим не промышляю. Со свободными средствами у меня у самого напряженка. Устроят тебя три тысячи? Если так, то могу прямо сейчас выделить. Это все, что у меня на данный момент имеется на карте. Даже три двести.
– А перехватить там, у вас, ни у кого не сможешь?
– Нет, – сказал Манап как отрезал. – Это не корректно. Я на службе ни у кого не беру. Не приучен быть в долгу. Отношения с сослуживцами не те. У нас это не принято. Да и вообще…
Мамонт подумал, что за этими словами должно последовать длительное и нудное нравоучение, поэтому решил прервать разговор.
– Ладно, брат. Трех мне не хватит на то, что я для себя присмотрел. Бывай здоров! Я сам найду. У меня старых друзей много осталось. Они не жадные, для хорошего человека ничего не пожалеют, – проговорил он, выключил телефон и вернул его Рамазану.