Охота на чупакабру, или влюблены и очень опасны
Шрифт:
Вечер пятницы был в самом разгаре и рабочие супермаркета сновали взад-вперед, точно трудолюбивые муравьи, перетаскивая огромные коробки с вновь поступившим товаром.
Позже, когда иссякнет поток покупателей, они аккуратно расставят все эти пачки, коробочки, контейнеры по полкам и уже завтра, они будут радостно подманивать своей красивой упаковкой, таких вот доверчивых лохов, как Саша.
Как всегда, забредя в торговый центр, Сашенька не удержалась и прикупила всякой ненужной дряни – салфетки, ершик для мытья стаканов, а, так же, красивый лак для ногтей.
И,
– Кого я буду вдохновлять своими коротенькими ногтями? – поражаясь собственной непрактичности, удивлялась Саша, разглядывая пузырек с лаком, ядовито-красного цвета. – Соседа Диму, вечно косого от самопальной водки или Марьяну, у которой этих лаков – завались, вагон и маленькая тележка? Вот дура-то, прости Господи…
Засмотревшись на огромный плакат, изображавший абсолютно счастливую женщину с белоснежной, «блендометовской» улыбкой, нахапавшую, полные руки всевозможных товаров, Александра, поскользнувшись в луже, кем-то пролитого подсолнечного масла, нелепо взмахнув рукой, рухнула прямо на ящик, наполненный чем-то мягким и недолговечным, столь некстати выставленным в середину прохода.
– Что наделала, коза безрукая! – ахнул кто-то у неё над самым ухом. – Весь йогурт передавила! Да у тебя, денег всё это безобразие оплатить, ни в жизнь не хватит!
Услышав о йогурте, Сашенька мигом подскочила, подпрыгнув на полметра – йогурт, даже самый дешевый, стоил дорого, а попа у Александры уродилась немаленькая, к огромному Сашиному сожалению. Коробок могло пострадать великое множество.
Катастрофа уже произошла – девушка чувствовала, как её юбка пропитывается чем-то жирным и холодным, медленно, но верно, промокая до самого нижнего белья.
Над несчастной, поникшей Сашей, засучив рукава яркой униформы, возвышалась, дородная продавщица, до тридцати пяти лет, ярко накрашенная, злая, как сто чертей и что-то орущая прямо в, раскрасневшееся от стыда и ужаса, Сашенькино лицо.
– Ходють тут, всякие, коровы неуклюжие, ничего не покупають, а, токмо, посуду бьють, да йогурты мнуть!
– Новенькая! – безошибочно определила, удрученная падением, Сашенька. – Разговаривать с покупателями вежливо, еще не научилась! Долго здесь не продержится! Нет-нет, не в этом магазине.
С трудом выбравшись из раздавленного ящика, потирая мягкое место, ушибленное при падении, Сашенька обозрела место несчастного случая.
Последствия приземления на скользкий пол оказались не так плачевны, как представлялось вначале. Конечно, единственная приличная юбка оказалась испорчена, хотя Сашенька надеялась на то, что ей, как-то удастся устранить эти кошмарные, бело-розовые пятна, хищно вцепившиеся в любимый наряд.
Йогурт, по всей видимости, попался её любимый – повышенной калорийности, с кусочками настоящей клубники.
Александре посчастливилось свалиться в ящик, наполненный этим нежным продуктом – яркие пластиковые пакеты разлетелись по всему проходу, валяясь тут и там, а, вот некоторые, расплющенные, пожертвовали своим содержанием,
– Что делать будем? – вращая глазами, надрывалась продавщица, на бейджике которой, чёрным по белому, читалось: «Галина Картанова». – Оплачивать, девушка, товар испорченный, сами станете, добровольно или мне охрану вызвать?
Сашенька, едва взглянув на свою, некогда приятного кремового цвета, юбку, за малым не расплакалась – отстоять двенадцать часов в упаковочном цехе, прийти за молоком и так вляпаться.. В полном смысле этого слова.
– Вызывайте! – поджав губы, твердо произнесла Саша, изо всех сил стараясь сдержаться и не проливать слез по погубленной юбке. – Вы сами виноваты – понаставили ящики на самом проходе, людям куда деваться?
– Остальные куда-то деваются! – распаляясь, продавец по имени Галина, не желала успокаиваться. – Одна ты тут такая…умница, г-м, отыскалась! А, если все падать начнут, валяться, крупу рассыпать, помидоры давить, майонез растаптывать? Заплатишь, как миленькая и нечего тут слезу пускать. Москва – слезам не верит!
– Что здесь происходит? – негромкий, властный голос прервал визгливый голос продавца и заставил Сашеньку замереть от нехороших предчувствий.
– Не твое дело..– продавщица, было, завелась по новой, но, тут, же заюлила, заговорив совсем нормально, почти по человечески. – Всладислав Семенович, вот, полюбуйтесь, – дамочка упала, передавила весь нежный продукт, а платить не желает! Мне охрану позвать или вы сами с ней поговорите?
Владислав Семенович, невысокий, средних лет мужчина, одетый, в строгий, темного цвета костюм, некоторое время, с интересом, взирал на растрепанную Сашу, на её, перепачканную йогуртом юбку, на лужу подсолнечного масла, размазанную по плитам пола, на бутылку, из-под этого самого масла, закатившуюся под злосчастный прилавок, на Галину Картанову, горластую и наглую, по-прежнему, скалой возвышавшуюся над несчастной жертвой.
Вокруг стали собираться люди – некоторые, перешептываясь, не по-доброму, косились на девушку в униформе, некоторые, сочувствующе – на Сашеньку.
– Галина Александровна, – Владислав Семенович строго взглянул на подчинённую. – что, собственно, происходит и почему вы повышаете голос на покупателя?
Девушка, пусть и перепачканная, сверх всякой меры, очень понравилась Владиславу Семеновичу – и крепкой, сбитой фигуркой, и приятным, милым личиком, и руками, на которых явственно было заметно, полное отсутствие маникюра.
Именно таким женщинам – обычным, работящим, некапризным и доверял Смолкин Вячеслав Семенович, именно их он и назначал бы на самые ответственные посты.
А, вот девиц, похожих на манекенщиц – ярких, длинноногих и амбициозных, он боялся, как огня, старался избегать, хотя друзья, не в силах примириться с его холостяцким положением, то и дело пытались познакомить Смолкина с подобного рода дамочками – хищными и настырными.
Смолкин не поддавался – у него за плечами имелся опыт общения с девицами, хорошо знающими, чего именно им от жизни хочется. Печальный опыт.