Охота на дракона (сборник)
Шрифт:
Приемщица, не колеблясь, но и без всякого энтузиазма, выволокла из-под прилавка несколько толстеньких замусоленных папок и одну за другой гадливо протянула членам комиссии.
— Многовато, — после длительного молчания, пошуршав бумагами и наискосок их изучив, произнес Дутс. — Сорок восемь человек. Впрочем, адреса указаны. Нетрудно и проверить… Оп! А вот — сорок девятый!
Все трое спутников немедленно придвинулись к нему.
— Адрес-то записан, — улыбаясь сообщил Дутс, словно нарушитель уже стоял в метре от него, — да
— Так, душечка, — вкрадчивым голосом начал Щапов, — может быть, вы хоть теперь припомните? Потом, глядишь, и книгу напишу про вас… Или поставят фильм. Как, скажем, вы вот здесь сидите, а ОН заходит — удивительный такой весь из себя… Ну, напрягите память!
Упоминание про фильм приемщицу буквально потрясло. Сразило наповал.
— Да-да, — вступила в разговор заведующая, — ты уж, Мань, не запирайся.
Глаза у приемщицы сделались, как две голубенькие пуговки. Она сложила губки бантиком и оперстненной пухлой белой ручкою изящно, будто на торжественном приеме отгоняя муху или комара, взмахнула в воздухе перед собой.
— Он был… был… — томно проворковала она, — ну… словом…
— Говорил-то он по-русски? — не выдержал Гриша. — Можно было что-нибудь понят?
— Он… говорил… А кто его знает! Кажется, по-русски.
— Что значит — кажется! — вспылил Пенькин. — Заметили вы какие-либо странности в его поведении?
Приемщица задумалась, а потом все-таки отрицательно качнула головой.
— Но как он выглядел? — в свою очередь спросил Щапов.
— Не запирайся, Маня, расскажи, — вновь подала совет заведующая.
— Ну? — подбодрил Гриша.
— Я… не помню. Ничего, — убито прошептала приемщица, чувствуя, что восхитительная возможность сняться в кино улетучивается безвозвратно.
— Но, может, что-то удивительное было в его костюме? — призывно глядя на нее, спросил Дутс. — Не по моде был одет или, напротив, чересчур? Какие-нибудь необыкновенные ботинки или… шляпа?
— Шляпа… — тихим эхом отозвалась приемщица. — А ведь — правда!
Все с напряжением уставились на нее. Приемщица, прикрыв глаза, вздохнула.
— На нем была… такая… шапочка. Ну да, вроде тюбетейки, с какими-то веселыми пупырышками — крест-какрест и по кругу… В ухе — здоровенная сережка. Панк он, что ли? А на галстуке, где узел, как будто бриллиантовая роза, вся играла и светилась. А остальное… Да нет, как у людей: и ботинки, и костюм. Цивильный. Только вот — серьга… И еще… Очень бледное, усталое лицо, даже какое-то зеленое, а… сам похож на негра.
— Как это? — удивился Пенькин.
— Вот так, — развела руками приемщица. — Если покрасить в черный цвет — ну, точно негр! Я ему говорю: “Чего пришли?” А он квитанцию сует и говорит: “Несите”. Я ему: “Да что вы мне квитанцией-то тычите? Не готов ваш заказ. Сами что ль, не понимаете?”.
— Правильно сказала, — взволнованно прошептала заведующая. — Ох,
— И этот — в крик: “И понимать не хочу! Вот число”.
— Действительно! — удовлетворенно закивал, вновь испытывая праведное возмущение, Пенькин. — Уж взялись делать, так выполняйте!
— Тс-с, не возникайте, — прошипел ему в ухо Щапов. — Вы же сбиваете ее!
Приемщица благодарно ему улыбнулась и снова взялась вспоминать:
— Я ему говорю: “Числа мы пишем потому, что так надо”. И тут он вдруг как завопит: “Что надо?! Что надо?! Мне сегодня улетать! Времени — в обрез! Да у нас за такие вещи заживо сжигают!”. Хам какой-то…
— Ладно, — со вздохом сказал Дутс, — оставим пока наши обиды. Что произошло потом?
— Дальше… — наморщила лоб приемщица. — Ну, я что, ругаться с ним буду? Мне нервы дороже. Дала ему книгу — пиши! А он кипит, под нос себе бормочет — психопат…
— А дальше?
— Книгу захлопнул, повернулся и ушел. И с тех пор не появлялся.
— Вы ему другую, новую квитанцию дали? — деловито осведомился Гриша.
— Дала, — не без вызова ответила приемщица- дескать, у нас, гражданин, полный порядок. — Копию хотите? Нате!
Она распахнула пухлую папку, поковырялась в ней немного и протянула комиссии обрывок желтенькой поганенькой бумаги, где красовались какие-то крючки и кренделя, стоял типографски набранный номер, и в верхнем правом углу виднелась по меньшей мере трижды переправленная дата.
— Это какое же у вас тут число? — подслеповато щурясь, Пенькин поднес клочок к глазам. — Э-м… Шестнадцатое, тридцатьвосьмое…
— На седьмое января, — отрезала приемщица. — Заказ будет готов седьмого января.
— А вы полагаете, клиент сумеет разобрать? — резонно заметил Щапов.
— Я ему сказала. Если не дурак, запомнит.
— Так… Ну, будем надеяться. А что именно он вам сдавал? — полюбопытствовал Дутс.
Приемщица взяла копию квитанции и долго вертела ее в руках, силясь прочесть написанное.
— Фифирюша какая-то, — наконец промямлила она.
— Чего? — изумился Гриша.
— Фифирюша, — надменно повторила приемщица. — Такая… вроде шерстяная… как бы коврик… словом, мы такие принимаем. Подлатать или почистить…
— Да уж… — протянул разочарованно Щапов, — информации — лавина. Ничего не скажешь. Фифирюша. Где достал, не говорил? — он ядовито усмехнулся.
— Нет, — простодушно отозвалась приемщица. — Не говорил. А что… дефицит?
— Вы, душечка, непроходимы! — всплеснул руками Пенькин, и лицо его страдальчески сморщилось.
— Где заказ? — строго спросил Дутс.
Приемщица победоносно поглядела на него.
— На фабрике.
— Какой там телефон?
— Читайте.
Не оборачиваясь, она потыкала большим пальцем в плакат позади себя.
Дутс резким движением придвинул к себе телефонный аппарат, набрал нужный номе; и стал ждать.