Охота на Горностая (сборник)
Шрифт:
Остаток пути до Южного Форта Фура и его притихшие соратники проделали в тишине и спокойствии, если не считать периодических мелких стычек в кузове. Но соплеменники встретили троицу, прямо скажем, неласково.
– Слышь, – перед Фурой возник Копыто. – Тебя фюрер вызывает. Повесить, наверное, хочет.
– За что? – выпучил глаза Фура, который ещё не до конца отошёл от пережитого стресса и без виски не был готов встретиться лицом к лицу с новыми проблемами.
– А то, что о тебе весь город базарит, – уйбуй злорадно усмехнулся. – Ты от Урбека с таким концертом смылся, что челы
Дело было дрянь, но Фура осмелился отсрочить наказание. Мрачно кивнув приунывшим соратникам, которые прикинули, что праведный гнев великого фюрера рикошетом затронет и их головы, Фура направился к любимому заведению, выпить напоследок.
И надо же было такому случиться, чтобы именно в тот момент, когда уйбуй, подходя к «Средству от перхоти», внезапно оступился (ну с кем не бывает) и едва не въехал носом в землю. И бросил в сердцах:
– Даже выпить не дадут нормально, в рот мне ноги!
И кто бы мог подумать, что именно в этот миг из солонки с рыбой на крышке, она же – чернильница «Форель» – высыпались последние крупинки соли…
В «Средстве от перхоти» царил настоящий ажиотаж – Красные Шапки оживлённо обсуждали происшествие на складе Урбека, которое как раз освещалось по Тиградком, и поэтому вошедший Фура вызвал у соратников небывалый всплеск эмоций. Мнения разделились – половина орала, что так им всем и надо, не уточняя, кому именно «всем», что хватит прятаться и бояться, что Красным Шапкам пора громко заявить о себе – то есть грабить и дебоширить с удвоенной силой. Другая половина яростно осуждала Фуру и его банду, справедливо полагая, что Урбек теперь вообще никаких дел с Красными Шапками иметь не захочет. Фура слушал недолго – растолкав толпу, пробился к стойке и мрачно потребовал выпить.
Когда перед ним появился стакан с пузырящейся жёлтой жидкостью, притихли даже те, кто орал громче всех и в своих изречениях добрался до любимой темы – свержения Кувалды с поста великого фюрера.
– Эт чё такое? – подозрительно поинтересовался Покрышка, высунувшись из-за спины уйбуя.
– Это «Дом Периньон», если я ещё хоть что-то понимаю в благородных напитках, – отозвался царящий за стойкой конец, удивлённый не меньше, чем Фура.
– Дом э… чё?
– Периньон, – повторил бармен.
– А виски где, мля?
Бармен откупорил другую бутылку – тоже «Ред Лейбла». Но и в ней оказалась эта странная газировка. Потом третью, потом четвёртую – всё тщетно.
– А… а… – начал заикаться Фура. – А куда… А как…
Бармен пожал плечами и, кажется, начал прикидывать, как бы под шумок скрыться.
– Братья! – воззвал Фура, оборачиваясь к остальным. – А что же вы, в рот мне ноги, пьёте?!
Красные Шапки ошарашенно уставились на стаканы в своих руках. Некоторые моментально пороняли их и отпрыгнули подальше – на всякий пожарный. Потому что во всех без исключения ёмкостях, даже в бутылках, плескалось то же самое пузырчатое жёлтое пойло. И, судя по тому, что катастрофа обнаружилась только сейчас, ещё пять минут назад все наслаждались расово верным напитком.
– Подменили! –
Фура осторожно понюхал неведомый «перигнон» и сделал маленький глоточек. Но даже этого хватило, чтобы понять: ЭТО пить нельзя ни в коем случае! Рискнувшие последовать его примеру Красные Шапки принялись дружно плеваться и ругаться. Недоумение и возмущение достигло своего предела, когда в дверях появился сам великий фюрер Кувалда, безмолвно потрясая фляжкой, в которой что-то булькало. От гнева он даже говорить не мог – только таращил единственный глаз и ловил воздух ртом, как рыба.
Фура с облегчением понял, что его смерть откладывается на неопределённый срок – у Кувалды явно появились дела поважнее.
– Что это такое, мать вашу, я вас всех спрашиваю?! – разродился, наконец, великий фюрер и запустил фляжкой в бармена, который, впрочем, успел увернуться. – Почему мой виски на вкус похож на… на…
– И мой! – загалдели вокруг. – И мой тоже!
– Это заговор! – заорал кто-то.
– Это предательство!
– Это он! – Фура быстренько сообразил, как отвлечь внимание от своей скромной персоны, и ткнул пальцем в бармена.
Толпа мгновенно переключилась на несчастного и, сплотившись, сурово двинулась в наступление. Бармен вопил, что ни разу не виновен, что оно само и вообще это всё происки врагов, которые желают немедленного свержения Кувалды с поста великого фюрера и воцарения анархии и непотребства. Красные Шапки не слушали – душа их требовала мести.
И расправа неминуемо свершилась бы, если бы дверь в кабак не распахнулась и перед изумлёнными Красными Шапками не появились двое – люд и шас.
Южный Форт,
Штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово
08 сентября, суббота, 20.01
Рослав был не робкого десятка – трус, как известно, не играет в хоккей, – но не факт, что он отважился бы так запросто завалиться в логово Красных Шапок. Толпа неуправляемых, агрессивных, вооружённых дикарей – застрелят по трезвости, и поминай, как звали. Зато Авид, к немалому удивлению Рослава, повёл себя как бравый ковбой из старого доброго вестерна – открыл дверь с ноги и громко затребовал Фуру. Несчастный уйбуй был немедленно выдан своими же бойцами, а угодливый Покрышка, не ограничившись бытовым предательством, подробно рассказал, где в Южном Форте принято производить расправы.
– Где чернильница? – грозно вопросил Авид, когда они удалились от кабака шагов на десять.
– Какая чернильница? – Фура переминался с ноги на ногу, от страха у него даже глаз задёргался.
– Которую ты стащил со стола Урбека! – рявкнул Авид.
– Не помню-у-у, – заныл Фура и опасливо покосился за спины Авида и Рослава, туда, где в ожидании дармовых зрелищ столпились его собратья.
Красные Шапки перешёптывались, а особо предприимчивые даже устроили тотализатор: казнят ли Фуру привычным и скучным способом, то есть вздёрнут на перекладине напротив фюрерской башни, или шас смилуется и заставит отрабатывать долги. А, может быть, Фура сотворил что-то из ряда вон, и теперь ему грозят подвалы Цитадели?