Охота на Химеру
Шрифт:
– И его до сих пор никто не выследил?
– В том то и дело… У нас он должен был засветиться не менее трех раз… Каким бы умником ни был. И, тем не менее – никаких следов. Я даже теоретически не могу понять, как ему это удалось. Нет, этот парень гений и даже больше.
– Нам надо заловить этого гения, и как можно скорее. Есть идеи?
– Выследить его через сеть невозможно. Во всяком случае с тем, что мы сейчас имеем. И если хочешь поймать гения, ты должен придумать что-то не менее гениальное.
Марк думал. Гением он себя не считал. Но упорства ему было не занимать. Вот только времени оставалось мало… Но кое-что сделать было можно.
– Подними все свои связи. Собери всю
Вадим молча кивнул и приступил к работе. Ни один из них даже не подозревал, что они уже опоздали.
. * * *
За четыре месяца до этого. Екатерина Дымова. Воспоминания.
В первый раз умирать было легко. И совсем не страшно. Моя первая смерть… Глупость несусветная. Ну кто мог подумать, что дура медсестра перед операцией вколет мне что-то, что мой организм сочтет совершенно неприемлемым? То, что я страдала аллергией на целый список лекарств, было, разумеется, отражено в моей карточке, да и врач об этом прекрасно знал. Но ведь прочитать об этом самоуверенной девчонке было лень, или просто она мало что поняла из написанного. А я умерла очень быстро – анафилактический шок. Внезапно просто не смогла дышать, а потом остановилось сердце. Нет, страшно мне не было – я вообще ничего не чувствовала. Даже безразличие не совсем то слово, которое можно употребить. Для меня не появились никакие туннели со светом в конце – просто я вдруг на мгновение увидела все как бы со стороны. Операционную, залитую ярким светом, суетящихся вокруг врачей, саму себя с невероятно бледным лицом и закрытыми глазами… И полнейшая тишина, как будто я мгновенно оглохла… Было ли это галлюцинацией? Вполне возможно. Что было после, я не знала – память не сохранила других моментов. Потом хирург сказал, что меня откачали только потому, что я лежала на операционном столе. Сорок пять секунд клинической смерти. Врач тогда перепугался сильно, очень сильно. Когда я пришла в себя в реанимации, от меня не отходили ни на минуту. Впрочем, все это сложилось в картинку гораздо позже и из отдельных кусочков. Я все-таки умудрилась выжить тогда – но пережитое оставило свой след. Что-то во мне умерло – какая-то часть меня, которую я не осознавала. Просто я поняла, что стала другой. Более равнодушной… Хотя нет, это было не равнодушие. Просто я утратила что-то… Трудноуловимое.
Воспоминаний о том времени сохранилось совсем немного. Помню, что больше не могла писать стихи… Меня больше не радовали длительные прогулки… И я стала бояться неба. Раньше я могла идти, мечтая и смотря в голубую высь. Я любила гулять часами по парку, рассматривая окружающее – зелень, фонтаны, играющих детей, все время меняющие свою форму облака… Все это оказалось утраченным. Когда я смотрела вверх, я видела бездну, в которую, казалось, так легко соскользнуть. Гуляя одна, я испытывала абсолютно необъяснимый страх – мне все время казалось, что я совершенно беззащитна. Наверно, тогда у меня развилось что-то вроде психоза, но врачей я тоже стала бояться и все чаще предпочитала молчать.
Мне стали сниться кошмары. В своих снах я каждый раз умирала… И просыпаясь среди ночи, долго не могла уснуть. Смерть во сне была страшной… И долгой… И каждый раз новой. Это выматывало больше всего – мучительный страх человека, который понимает, что умирает. Не знаю, почему сны стали такими яркими, но я прекрасно помнила их… Со всеми мучительными подробностями. Я вообще стала бояться ночи – даже не самой ночи, а времени, когда предстояло лечь спать. Все дольше и дольше оттягивала время, когда надо ложится в постель, –
Никогда не любила пить лекарства, но в тот момент выхода у меня не было – иначе я бы просто сошла с ума. Я стала пить снотворное… И теперь на время сна просто проваливалась в глубокую черную пропасть. Через несколько дней я смогла заснуть сама – и кошмары на время отступили. Но спустя несколько месяцев они стали вновь сниться с пугающей регулярностью. Обычно они длились несколько дней подряд, после чего я впадала в мрачное состояние, являющееся предвестником депрессии… Но потом сны снова становились легкими и незапоминающимися, и я понемногу отходила.
Воспоминания, воспоминания… Тот год почти выпал из моей памяти. Помню, что стала обладать завидным равнодушием к еде и сильно похудела. Помню, что под глазами вечно были темные круги, которые я не могла скрыть никакой косметикой, и поэтому просто махнула на них рукой. Помню, что старалась загружать себя любой работой – лишь бы оставалось поменьше времени… Свободного времени.
Тот период вспоминается мне бессмысленными метаниями. Я хваталась за кучу дел и ничего не могла довести до конца. И чувствовала себя соответственно. Бестолковой, беспомощной… Впрочем, тогда я вполне заслуживала эти эпитеты. Но в тот момент меня сильно выручали ответственность и методичность – несмотря ни на что, на работе мной оставались довольны. Но дома все валилось из рук.
Больше всего я стала бояться времени, когда работа оказывалась выполнена и в пустой квартире становилось тихо. В этот момент я сама себе начинала казаться призраком, которого не существует на самом деле. Каждый посторонний шум заставлял меня вздрагивать. Сначала я включала телевизор, но от новостей меня корежило, шоу казались верхом идиотизма, а сериалы просто раздражали. Фильмы смотреть я тоже не могла – сцены убийств, драк, любые проявления насилия стали вызывать у меня стойкую неприязнь.
Я всегда любила читать – это позволяло на время переноситься в мир, которого не существовало. Стать частью чего-то нового, неизведанного. На время отрешиться от всех проблем. Любовь к книгам я сохранила… И это меня сильно поддерживало.
Друзья… Их у меня и так было немного, но в тот год я утратила связь почти со всеми. Потому что не могла им объяснить, насколько я изменилась. Они и сейчас видели меня прежней. А я стала совсем иной. И к тому же более проницательной, что ли… Во многом чувствовала фальшь, и, кроме того, теперь я могла легко понять человека, побеседовав с ним совсем чуть-чуть. Понять, какой он: эмоции, стремления, ход мыслей… Это пугало и завораживало. И лишило последних друзей. Я просто самоустранилась, перестала поддерживать с ними связь, ушла в книги и Интернет…
Интернет стал для меня невероятным благом – убежищем, в которое я убегала вечерами, защитой от тоски и страхов. Я была в нем призраком среди призраков – не признавая никаких обязательств, я уходила из реального мира в мечты. Несколько часов в день быть собой и одновременно кем-то совсем другим. Отдушина от страхов и неуверенности. Общение с людьми, которые никогда не знали меня прежнюю – только такую, какой я стала.
Я не помню, когда все закончилось. Вернее, когда моя жизнь внезапно круто изменилась. Сначала у меня появился друг – хотя раньше я бы никогда не поверила, что можно считать другом человека, которого никогда не видела. А с другой стороны, он был таким же призраком, как и я, – я могла рассказать ему все и знать, что он поможет – сочувствием, пониманием или советом. То, что нас разделали тысячи километров и я никогда его не увижу, было только к лучшему – позволяло быть собой, именно такой, какой я себя чувствовала.