Охота на Химеру
Шрифт:
Будь я человеком, я бы просто забилась в истерике. Но для Химеры такой простой способ снять стресс был недоступен. Хотя осознание того, что со мной происходит, немного помогло. Я прекратила бессмысленные метания и, наконец, сосредоточилась на Омском, точнее – на его компьютере. Следовало действовать очень и очень осторожно – Феникс был совсем рядом. Его кокон дышал огнем, а если он почувствует мое присутствие… Его я тоже боялась. Причем боялась иррационально – так человек может бояться паука или змею. Страх, на который реагируешь настолько автоматически, что тебе даже не приходит в голову что можно иначе. Страх, который может свести с ума, если человеку не оставить никакой лазейки. Если страх потерять
Аккуратно, словно балансируя на натянутом канате, я потянулась вперед. Самое важное было сейчас не позволить обнаружить свое присутствие. Я была близко к Фениксу – намного ближе, чем подбиралась когда-либо раньше. И теперь видела кое-что новое – от его кокона исходили тонкие полупрозрачные канаты, охватывающие пространство, иногда входящие в потоки, иногда огибающие их. Мое любопытство было разбужено – и я подошла еще ближе, пытаясь понять, что же это такое.
Я наклонилась к канату, и он тут же медленно задрожал, словно реагируя на мое присутствие, а я в испуге отступила. Его колебания тут же прекратились, и он опять повис неподвижно. И тут до меня наконец дошло – я и сама была способна на такое, просто вряд ли выбрала именно такую форму. Система раннего оповещения и защиты. Я была права – даже если Царев отдаст приказ ликвидировать Феникса, им это не удастся. Он проснется раньше – при первом же признаке угрозы.
Осторожно лавируя между нитями и стараясь выбирать самые медленные потоки, я осторожно проскочила мимо. Теперь передо мной была цель – та самая, откуда мне пришло письмо Омского. Теперь мне стал ясен еще один момент – почему-то сообщение было единственным. Омского блокировали – причем блокировали довольно хитро – но для меня это помехи, естественно не составило. Я обошла защиту, словно ее не было, и наконец, вошла непосредственно в его компьютер.
Находящуюся в нем информацию я впитала мгновенно, и тут же получила доступ к камерам наблюдения самого бункера. И тут же увиденное сорвало с меня последние остатки самообладания и цивилизованности – Омский избивал Виктора. Я больше не контролировала себя – что-то темное, безумное поднялось из глубины души и накрыло меня с головой, сметая остатки терзаний, боли и здравого смысла.
Я вышла из потока прямо за спиной Омского и одним ударом отбросила его прочь. Клубящаяся во мне ярость была так сильна, что я даже не пыталась больше себя сдерживать. Екатерина Дымова умерла окончательно и бесповоротно – ее место заняла Химера.
Омский сполз по стене, а в его глазах горел ужас. Я бросила всего один взгляд на окровавленное лицо связанного Виктора, после чего медленно, очень медленно скользнула к Омскому, не отрывая больше взгляд от его лица и наслаждаясь его страхом. Он завопил и бросился бежать, но и эту попытку я пресекла в зародыше, отбросив его обратно к стене. Я не собиралась играть с ним в кошки-мышки. Мне нужно было другое.
Сквозь пелену безумия до меня доносились его крики и голос Виктора, но они скользили мимо. В первый раз я убивала человека не в аффекте – а сознательно, стремясь причинить ему как можно боли. Я била его короткими ударами тока, давала отойти и била опять, смотря, как ужас и боль на его лице переходят в безумие. Так умирала Екатерина Дымова – точно так же долго и мучительно. Едва эта мысль дошла до моего сознания я остановилась. Ярость схлынула – я стояла, а у моих ног ползал скулящий Омский. Я замерла, прислушиваясь к себе, понимая, что уже изменилась необратимо. Потом посмотрела на Виктора и его взгляд, полный страха, сожаления и чего-то еще трудноуловимого, окончательно завершил изменения. Я склонилась к Омскому и совершенно хладнокровно добила его одним ударом. Не обращая больше
Он явно пытался что-то сказать и не мог. Я не обращала на это внимания. Для него я тоже стала монстром. Для всех. Но это не имело никакого значения. Я знала, что все равно буду защищать его – до своей последней связной мысли – и мне было почти все равно, что он сам скорее всего предпочтет никогда со мной не сталкиваться. Что в его глазах я теперь всего лишь чудовище. Слишком поздно. Я действительно больше не была человеком.
Веревки упали вниз, и Виктор с трудом уселся на кровати. Я немного отступила назад, давая ему прийти в себя и смотря как он растирает руки.
– Надо выбираться отсюда. – Он с трудом встал на ноги. – Надо…
В моей голове раздался громкий хлопок и на несколько мгновений я замерла, оглушенная и беспомощная. Еще через минуту до меня дошло, что я лежу на полу, не в силах пошевелиться. На лице Виктора отразилась тревога, он шагнул ко мне и в это мгновение свет погас. Вокруг была полная темнота.
* * *
Столица, главный офис компании «Аэда», 4 подземный этаж, 25 августа. Виктор.
– Что они сделали с компьютером?! – крик Омского отразился от стен бункера, а сам он от злости швырнул клавиатуру на пол. – Какого черта?!
Виктор замер, стараясь привлекать как можно меньше внимания – то, что Омский находится в невменяемом состоянии, было ясно и так.
– Почему я не могу выйти в сеть?! У бункеров автономное соединение! Это невозможно! Разве что… – его глаза остановились на Викторе. – Разве что это шуточки Химеры и она сговорилась с ними… Не так ли?!
Омский подскочил к Виктору и затряс его, как беспомощную куклу. Виктор стиснул зубы, стараясь не потерять остатки самообладания, и лихорадочно пытаясь придумать, что же сказать. Но не успел. Омский бросил его и с размаху ударил в живот.
В глазах потемнело и дышать он тоже не мог. Омский что-то выкрикнул и на него посыпался град ударов. Вик стиснул зубы и попытался уворачиваться, но связанные руки не давали ему этой возможности.
Внезапно все кончилось. Виктор открыл глаза – Омский ползал у противоположной стены, а над ним стояла Химера.
– Тиль! – его голос отразился от стен бункера, но вопли самого Омского перекрывали его крик. Его боль постепенно уходила, а он сам приходил в себя. Она не отреагировала на его крик и это его испугало. Он опять позвал ее, но она продолжала бить Омского, не обращая больше ни на что внимания. Виктор почувствовал, что в сердце вползает противный страх, в горле пересохло. Тиль… или уже не Тиль? Внезапно она обернулась, и он увидел ее глаза, застывшее неподвижной маской лицо, на котором не отражалось никаких эмоций. Он тяжело сглотнул, понимая, что мог и ошибаться – слишком он верил в человечность Химеры. Вернее, в человечность ее второго я – Тиль.
Она стояла, замерев и ни на что не реагируя. Потом на мгновение склонилась над Омским, и тут же перешагнула через лежащее тело и подошла к нему.
Веревки упали на пол, и Виктор смог наконец сесть и размять руки, чувствуя, как боль постепенно уменьшается до вполне терпимой. Химера неподвижно стояла перед ним, и он внезапно почувствовал, что это затянувшееся молчание надо прервать, причем как можно скорее.
– Нам надо выбираться отсюда… – он сам не узнал своего голоса. – Надо…
Внезапно Химера пошатнулась и упала на пол – совершенно беззвучно. Ощущение неправильности, нереальности происходящего привело его в состоянии прострации. Химера лежала совершенно неподвижно, и Виктор внезапно ощутил дикую, необъяснимую тревогу, желание оказаться отсюда как можно дальше. И в ту же секунду погас свет.