Охота на Квака
Шрифт:
— Сам ты урод, — буркнул я. — Причем, из всех уродов что я видел, ты самый мерзкий и противный.
Ноббин задумчиво покрутил головой и попытался уточнить:
— Так все-таки мерзкий или противный?
— И то и другое вместе. А еще — лупоглазый, толстоногий, тупой, злобный, жадный, подлый, поганый и задрипанный.
— Задрипанный-то почему? — ошарашено спросил Ноббин.
— Потому что, — веско сказал я и попытался встать.
Как же! Ничего у меня не вышло. Да и не могло выйти. Скосив глаза, я обнаружил что лежу на какой-то платформе, в позе распятого. Роль гвоздей которыми обычно прикрепляю распинаемых к кресту, на этот раз играли четыре
— Прах забери, — сказал я. — Это-то зачем?
— А затем, что ты, как мы недавно убедились, очень прыткий парень. Нам бы не хотелось чтобы ты выкинул какое-нибудь коленце прежде чем мы с тобой поговорим.
Нам?
Я быстро огляделся.
Так и есть! Они были здесь все. Ноббин, Хоббин, Сплетник и еще около десятка бродячих программ. Вид у них был довольно неприветливый. На плече у Сплетника сидел взгляд, с надписью через весь живот: «Очень озабоченный».
Наверное, мне надо было сказать что-то вроде: «Ну, вы и гады». Однако, я не стал это делать. В самом деле, они что, мои близкие родственники? Конечно, у меня большие неприятности, очень большие. Но их-то это почему должно волновать? Для них, самое главное, жить так как хочется, и чтобы никто не создавал им проблем. А я, похоже, за последнее время, стал для них большой проблемой, настолько большой, что они решили принять кое-какие меры.
Интересно, выдадут ли они меня тем, кто за мной охотится? Глупости, конечно нет. Собирайся они передать меня в руки мусорщиков, то уже давным-давно это могли сделать. Хотя, кто знает? Скорее всего, сейчас, здесь, состоится что-то вроде совещания, на котором должна решиться моя судьба. И совершенно невозможно предугадать к какому решению придут все эти бродячие программы.
Ну-ну, посмотрим. Может быть, мне все-таки представится шанс оставить с носом и эту компанию?
— Хорошо, давайте поговорим.
Я попытался отпустить одну из самых дружелюбных улыбок, имевшуюся в моем арсенале. Правда, боюсь, более всего она походила на улыбку, которой обычно встречает лесника, попавшийся в собственный капкан браконьер неудачник.
— Ну, вот и отлично.
Ноббин кивнул и махнул рукой своим товарищам. Комната в которой я оказался, видимо, не принадлежала к числу дешевых, сляпанных каким-нибудь кукарачей — халтурщиком. По крайней мере, она снабдила всех находящихся в ее стенах удобными креслами. Когда бродячие программы расселись, Ноббин сказал:
— Приступим. Мы собрались здесь для того чтобы решить судьбу бродячей программы именуемой Ессутил Квак. Она возникла в нашем кибере совсем недавно, но уже успела…
— Ладно, обойдемся без демагогии, — прервал его Сплетник. — Суть дела в том, что есть хороший парень, за которым по пятам идут мусорщики, проводники, и еще какой-то негодяй самым подлым образом сперевший у него тело. Сообщаю это тем, кто не знает всю историю. Понятное дело, вся эта банда жаждет его прикончить. А он, естественно, мечтает только об одном остаться в живых.
Кто-то из бродячих программ тихо присвистнул, кто-то издал одобрительный возглас.
— Ну конечно, он молодец, — сказал Хоббин. — Вот только, спасая свою шкуру, он здорово раздраконил своих преследователей. Похоже, теперь, для того чтобы его поймать, они готовы на самые крайние меры. Еще раз скажу — на самые крайние. Понимаете что это означает?
Сидевший неподалеку от Хоббина человечек в черном смокинге, с узким смуглым лицом и черными усиками-щеточками,
— Тотальная чистка.
— Она самая, — подтвердил Хоббин. — Тотальная чистка.
— С чего ты взял, что они на нее все-таки решатся? — спросил тот самый гномик, которого я уже видел в таверне «Кровавая Мэри».
— Вполне могут, — пояснил Сплетник. — Час назад они поставили перед нами ультиматум. Либо мы выдадим Ессутила Квака, либо они проведут тотальную чистку.
— Сколько у нас времени? — поинтересовался Гномик.
— Три часа, из которых один уже прошел. Итого: осталось — два. Не очень много, правда?
— Может они блефуют? — предположил Гномик.
— Может и так, — сказал Сплетник. — Однако, шансы на то, что они на нее решаться — очень велики. Еще вчера, во всех средствах массовой информации, там, в большом мире, царил полный штиль. Газеты отчаянно искали хоть что-то похожее на сенсацию. И нашли, наконец. Кибер-12, в котором завелась бродячая программа, нападающая на проводников, в котором каждую секунду может возникнуть очередная перестрелка. Ну, и так далее… В другое время, вероятно, никто на происходящее у нас в кибере не обратил бы внимания. Но сейчас..! Комментаторы галовиденья только и делают что смакуют подробности. Выступают разные ученые пни, и выдвигают совершенно идиотские теории, объясняющие возникновение такой психованной бродячей программы. Государственные чины, ведомства которых имеют хоть какое-то отношение к киберам, дают интервью, в которых клятвенно обещают навести во всех киберах, и в первую очередь в нашем, идеальный порядок. Глава сообщества проводников объявил что назначил премию в размере десяти тысяч инфобабок за уничтожение бродячей программы под именем Ессутил Квак. Ну… и так далее… и все остальное в том же духе. Думаю, что на это не стоит обращать большого внимания, поскольку через пару дней весь этот шум стихнет. Так что, говорить о нем больше не стоит. Однако, у нас, сейчас, есть ультиматум. Это штука серьезная.
— Ультиматум предъявил сам начальник мусорщиков? — поинтересовался кто-то из бродячих программ.
— Собственной персоной, — ответил Сплетник.
— Ого!
В комнате воцарилось молчание. Бродячие программы впали в задумчивость.
Минуты через две я решил, что пришла пора задать один вопрос, который меня чрезвычайно интересовал.
— Что такое тотальная чистка?
Ноббин удивленно взглянул на меня.
— А ты разве не знаешь?
— Нет, — чистосердечно признался я. — Мне даже не приходилось ни разу о ней слышать.
— Это потому, что проводят ее очень редко, — объяснил Хоббин. — Вообще, тотальная чистка — очень дорогая операция. И для того чтобы ее провели в каком-нибудь кибере, необходимы достаточно веские причины. Но уж если ее проводят, то все, пиши пропало. После тотальной чистки, в том кибере, в котором она проводилась, остаются только разрешенные законом программы, только построенные по всем правилам, без малейших отклонений дома, реклама лишь та что была сделана с соблюдением всех бесчисленных предписаний и постановлений, торговые дома и увеселительные заведения лишь те, которые не отступают от закона ни на йоту. Все остальное безжалостно уничтожается. Короче, для всех кто в результате своей деятельности потихоньку выходит за рамки закона, тотальная чистка является чем-то вроде Армагедона.