Охота на Лань. История одной одержимости
Шрифт:
– Это от него. Графа делла Мирандола, – тихо произнесла Джованна.
– По крайней мере, – нарушил молчание Валентин, – он не выбрал стихи про любовь. Ну… я хочу сказать… весь Петрарка про любовь, а он выбрал сонет, который вполне подходит, чтобы сделать тебе комплимент. Кажется, хочет сказать, что ты его впечатлила не только лицом, но и умом. Пьеро Медичи такое и не снилось. Как и всем этим воздыхателям, что пытаются передать тебе письма и записки.
– Может быть.
– Сестрица, что такое? – Валентин нахмурился и закрыл книгу.
– Я сама не знаю, Валентин. Мне его внимание приятно. Он вчера говорил со мной
Валентин опустился у ее ног, как недавно художник, и взял одну ее руку в свои ладони. Она была ледяной: сестра сильно волновалась. Лицо ее сохраняло нейтральное и отрешенное выражение, но его было сложно обмануть.
– Он чем-то напугал тебя? – хрипло спросил Валентин, прижимая руку сестры к губам. – Оскорбил? В чем дело, Джованна?
– Нет. Ни то, ни другое. Но я сама не знаю, что со мной. Наверно, я просто слишком напугана излишним ко мне вниманием и повсюду вижу опасность. Меня смущает его странное предложение с квасцом. Словно он что-то задумал. А когда я поразмышляла, то сама же и отказалась от этой мысли: к чему он ему, и в самом деле, если граф занят философией и науками.
– Знаешь, Лоренцо думал, он проявляет интерес ко мне. И я тоже сначала так решил, а вчера он прислал Лоренцо в подарок сокола. И мы совсем запутались. Возможно, все как он и сказал: граф хочет получше узнать нас, прежде чем заключать договор.
– Ты прав, – Джованна улыбнулась.
Альфонсина, жена Пьеро Медичи, осторожно подкралась к кабинету мужа. Громкий хохот хозяина и его приятелей на мгновение отпугнул ее, но, закусив губу, она заставила себя прислушаться к разговору. Уже некоторое время она замечала, что Пьеро ведет себя странно. Он поменял церковь, ходил часто в цех Боттичелли, встречался с приятелями, запираясь в кабинете. Альфонсина догадывалась, в чем причина первых двух явлений: весь город только и говорил о том, что на празднике у Медичи была открыта новая краса Флоренции. И потому-то муж ходил в ту же церковь, что и семейство Альба. Она уже говорила тайно с деверем Джованни, и тот охотно согласился, что дело пахнет скандалом. Поэтому Великолепный устроил взбучку сыну, после чего Пьеро перестал ходить в церковь семейства Альба. Боттичелли опередил Альфонсину в пункте с мастерской, сам объяснил Лоренцо, что юная Альба и ее брат отказываются позировать при зеваках. И самого художника, и учеников это все сильно отвлекает. Великолепный теперь наведывался без предупреждения в мастерскую, чтобы проверить, следует ли его приказу не ходить туда сын.
А вот эти странные собрания и обсуждения вполголоса никто прервать не мог. И Альфонсина, мучимая тяжким предчувствием надвигающейся беды, пыталась выяснить из разрозненных фраз, о чем говорят Пьеро и его товарищи. Но до нее мало что долетало. Они говорили вполголоса, и только взрывы смеха раскатывались по коридору с грохотом пустой бочки.
Альфонсина с грустью прикрыла глаза. Если бы она только могла крутить мужем, как захочет! Но тот во всем слушался своих приятелей, пропуская мимо ушей советы жены. И как, спрашивается, может она повлиять на него? Свекор не раз мягко намекал, что она должна стать главой семьи, но Альфонсина при всем своем сильном характере и опыте жизни при дворе в Неаполе не могла подчинить пустоголового мужа. Она попыталась
Лоренцо Великолепный дал ей понять на днях, что болен. И страх овладел Альфонсиной. Если Пьеро Медичи не возьмется за ум, если ни она, ни советники Лоренцо не смогут повлиять на него, то власть Медичи окажется в опасности.
Потому-то Альфонсина и боялась скандала: только бы вычислить, в чем тут дело, только бы поймать хоть намек… Она бы поговорила с братом мужа, а уж он нашел бы управу на Пьеро. По правде сказать, ей повезло, что Джованни находился сейчас во Флоренции, но вскоре он уедет за кардинальской шапкой, а там и вовсе покинет Флоренцию ради работы в Риме. Но сейчас он мог повлиять на брата…
– Маски… карнавал… – донеслось до нее.
Альфонсина выдохнула. Всего лишь карнавал! Очередной праздник Лоренцо, чтобы развлечь толпу! И ее муж, как и в прошлый раз, видимо, собирается рядиться и участвовать в гуляниях горожан, скрываясь под маской. Что ж… можно быть спокойной… В этот момент она услышала топот маленьких ножек и вовремя отошла от кабинета: в глубине прохода показалась ее двухлетняя дочь. Альфонсина подбежала к девочке, подхватила ее на руки и, умиротворенная, ушла прочь.
Пьеро и два его друга из знати, Николо и Андреа, между тем, крутили в руках одинаковые маски.
– Это будет скандал, – усмехнулся Николо. – Ты понимаешь, что ее братья начнут мстить?
– Она никогда не узнает, кто мы, – возразил Андреа. Именно он подал идею с похищением Джованны во время праздника. – Если нам улыбнется удача, у нас будет развлечение поинтереснее карнавала.
– А если не получится? – Пьеро Медичи все колебался. С одной стороны, план Андреа был дерзким, но очень соблазнительным. Но, с другой, он рисковал слишком многим.
– Если братья пробьются к Лани, мы всегда можем исчезнуть в толпе, разойдясь в разные стороны. Но необходимо схватить ее вблизи того места, где нас будет ждать экипаж, – Андреа подмигнул товарищам. – Можем сделать все там же, в экипаже, и высадить ее.
– Это жестоко, – заметил Николо. – Все-таки она не простолюдинка.
– Это ее беда, не наша, – равнодушно пожал плечами Андреа. – Вы сами мечтаете обесчестить Лань, я предлагаю план. При условии участия в развлечении. Не нравится, тогда подумаем над другим. Какие у вас предложения? Пьеро?
– Я думал над тем, как бы сосватать Лань за одного из вас, поговорить с отцом.
– Это долго. И тогда, если нам откажут, мы попадем под подозрение, если сделаем с ней что-нибудь.
– Ты прав, пока нас не знают, мы в безопасности.
– Тогда оставляем план Андреа, – Пьеро приложил к лицу маску, и его голос прозвучал глухо: – И пусть начнется карнавал!
Его друзья захохотали.
Джованна тихонько выскользнула из своей комнаты и пробежала к соседней двери. Вошла, осторожно закрыла дверь и скользнула в постель к Валентину. Он сонно пошевелился.