Охота на Лис
Шрифт:
— Химера, кстати, наверху, — добавила Вдова. Она распрямилась и положила руки себе на талию. — Иди, поговори с ним, и перестань плевать в наш суп.
Вийм медленно водил челюстью и исподлобья рассматривал опытную лису. Наорать на сестру — дело плёвое. Но укоризненная фигура Вдовы отбивала желание спорить и у тех, кто был готов накричать даже на герцога. Её широкие чёрные глаза почти не моргали, а грудь медленно вздымалась и опускалась. Иштава преодолела тридцать Лисьих лет и осталась жива. Химера же как-то сказал, что год в Приюте равнялся трём в обычной жизни. Как знать, какая тьма могла дремать за этим уставшим
Старший брат сдался. Он, конечно, чертыхнулся себе под нос, но и нападки прекратил. Вийм зашагал прочь из кухни, и вскоре его сапоги затопали по лестнице, что вела на верхний ярус.
— Он совсем сошёл с ума, — выдохнула Ним. — Нам ещё между собой поругаться не хватало.
— Полностью согласен, — бросил Арбо в ответ. Он наконец перестал притворяться, что ничего не слышит. — Поэтому попрошу меня в это не вмешивать.
— Удобно устроился, — шикнула девушка и подошла к столу. — Угомонил бы братца своего.
— Он и твой братец. Не то чтобы он и неправ. Много хорошего нам Лисы принесли?
— Вот как? — Ним нависла над Арбо. — И зачем ты тогда здесь засел? Они же душегубы, так? Кроме тех случаев, когда они спасают твою жопу.
— Я просто хочу выжить, — брат наконец отложил свиток. — И желаю всем нам того же, даже если это значит, что придётся ещё какое-то время пожить вместе с душегубами. А ты, сестрёнка, лучше подумай, чем мы сами так прогневали Далёкую Звезду. Кстати, посмею напомнить, что и ты голосовала против Химеры. Чего теперь воздух сотрясать?
— Я голосовала не против Химеры, а за то, чтобы уйти из этой норы! Но папа прав, и если Бассу здесь станет лучше…
— Как будто папа ни разу не ошибался.
— Да пошёл ты вместе с Виймом.
Нималия достала одну из чаш, любезно предоставленных трактирщиком Микелом, и наполнила её супом. Ароматный дым щекотал ноздри. Давно опустевший живот застонал вместе с самой Ним, но сначала нужно было позаботиться о последнем брате, который этого заслуживал.
Бережно, словно хрупкую статуэтку, она пронесла суп сквозь пятый ярус и спустилась на один уровень вниз. В этих комнатах разместилась вся её семья, дабы оставаться рядом даже в таком тёмном месте. Лишь Вдова составила им компанию за пятой дверью, оказавшейся свободной, когда Вийм подселился к Бассу.
Ним постучалась и услышала гулкий кашель в ответ. Стало быть, Басс не спал. Девушка вошла в комнату и поприветствовала младшего брата. Тот приподнял дрожащую руку и медленно помахал.
Выглядел Басс ещё хуже, чем накануне. Его кожа побледнела, но на лбу проступили багровые пятна. Пот крупными каплями стекал по лицу, из-за чего служившая ему подушкой серая мешковина пошла мокрыми пятнами.
— У тебя чашка дымится, — слабо произнёс Басс. — Что это там?
— Это суп, дурилка, — Ним попробовала улыбнуться, но вид измождённого брата сковал её губы.
— Во дела, — Басс приподнялся на своём ложе и тут же захлебнулся кашлем. — Тут и супы подают? Чудо-цитадель, однако.
— Супы тут я подаю, — девушка присела на край кровати и протянула ему чашу. — И только тем, кто хорошо себя ведёт. А таких нынче мало.
— Да ну? — Басс отпил ароматного бульона и сморщился. — Ух, горячо. То, что надо. Спасибо, сеструх.
— Да брось ты. Рада поговорить с нормальным человеком. Арбо — это
— И полночи материт Химеру.
— Химера тоже хорош…
— Все мы хороши, Ним, — голос брата слабел. — Нахрена теперь выяснять, кто лучше? Надо… Надо выживать и всё.
— Получается у нас хреново.
— Это ты так думаешь.
— Потому что так и есть!
— Не-а, — Басс слизал капли супа с отросших усов. Каждое новое слово из его уст звучало всё тише. — Ты опять думаешь, что нам приходится хуже всех. Ошибаешься.
Ним перевела взгляд на низкий потолок. Она не в первый раз слышала от брата такие обвинения. Стоило ей пожаловаться, как Басс тут же вспоминал о тех, чьи лишения казались ему куда серьёзнее. Когда прошлой осенью крыша протекла прямо над её кроватью, он напомнил ей о бедолагах, чьи дома сгорели в последнем пожаре. Отчасти, он бывал прав. Но как смерти десятков Лис в павшем Приюте делали её горе менее значительным?
— Это ведь не состязание, — промолвила девушка себе под нос.
Басс выпил ещё немного супа и провалился в сон. Нималия вытащила наполовину опустевшую чашу из его обмякших рук и поставила на пол. Она ещё немного посидела подле брата. Басс хрипел при каждом вдохе, то и дело постанывая. Его пальцы стиснули шерстяное покрывало, а зубы заскрипели.
Ним с трудом осознавала, что этот измученный холодной тюрьмой и лихорадкой человек был её братом. Весёлым Бассом, с юношеской прытью готовым разнять любую потасовку в «Морде», успокоить её саму и даже поставить на место отца, когда тот ошибался. Болезнь оставила от него лишь уставшего, некогда молодого человека, который нуждался только в покое и заботе. Его же собственная семья предпочитала жаловаться на судьбу и костерить тех, с кем волей случая оказалась повязана кровью.
— Отдыхай, братишка, — шепнула Ним и убрала мокрую от пота прядь с лица Басса. — Я скоро вернусь.
Девушка забрала чашу и вернулась в коридор. На нижнем из обжитых ярусов Лисы раздобыли какие-то липкие комки с иссохшими фитилями. Хлыст с Бертольдом заключили, что предназначались они для округлых кованых чаш, что крепились к стенам по всей крепости, и служили фонарями. Теперь мрачное подземелье стало хоть немного светлее.
Нималия брела к лестнице, что вернула бы её на кухню. По этим коридорам она старалась идти быстро и не оглядываться: слишком уж зачастили со своими появлениями стремительные тени. Здесь они мерещились ей у каждого угла, пусть Ним и понимала, что виной тому была пляска огня в чашах. Иногда тени появлялись с шорохом, будто старый ботинок цеплял шершавый пол, и даже глухим шёпотом. Стоило девушке сдаться и обернуться, как тени исчезали, оставляя за собой лишь пустой коридор.
Но не в этот раз.
Из проёма, что вёл в небольшую общую комнату четвёртого яруса, показалась сутулая фигура. Её глаза сверкнули в полумраке, а нога в высоком сапоге сделала шаг. Лишь оказавшись в свете ближайшего очага, фигура приняла знакомые очертания.
— Ладаим, твою мать! — воскликнула Ним. Чаша с остатками супа вырвалась из дрожащих рук и эхом разлетелась по коридору.
— Прости, — виновато буркнул Крысолов. Он сел на корточки и принялся собирать черепки. — Не хотел тебя напугать.