Охота на лошадей
Шрифт:
Но я считал, что скорость реакции – единственный шанс найти Теллера, потому что все, падающее в такую большую реку, как Темза, моментально исчезает из вида.
Я нырнул примерно в том месте, где упал Теллер. Мне надо было достичь дна быстрее, чем он. У меня осталось впечатление, что после удара веслом по голове он потерял сознание, следовательно, теперь он медленно опускался на дно.
На глубине восьми футов я почти сразу же ухватил его за одежду. Даже с открытыми глазами я бы ничего не увидел, поэтому правой рукой я искал его лицо, одновременно стараясь всплыть вместе с ним на поверхность. Нащупав лицо, я зажал ему нос пальцами так, чтобы моя рука одновременно закрывала рот, потом повернул
С этого момента операция по спасению утопающего пошла не так, как надо. Я не мог всплыть на поверхность. Подводное течение, очень сильное и очень холодное, все время тянуло нас ко дну. Оно обхватывало два наших тела с силой, которой нельзя было сопротивляться. Мелькнула мысль, что мы ударимся о створ и опустимся на глубину, а это конец. На одно предательское мгновение я решил: «Ну и слава богу». Это разрешило бы все мои проблемы. Ведь именно этого я и хотел. Но кто мне дал право распоряжаться жизнью другого человека, полностью зависевшего от меня? Для него я был единственной надеждой.
Грудь начала гореть от недостатка воздуха. Когда мы ударимся о створ, я постараюсь вскарабкаться по нему вверх. Если его поверхность не будет слишком скользкой, стоит попытаться.
Неожиданно нас куда-то потащило, будто рыбак поймал нас на крючок. Я почувствовал, как чуть изменилось направление, и потом снова возникла сильная тяга – нас несло все быстрее и быстрее. Но это вовсе не было чудесным спасением. Течение неотвратимо поволокло нас к створу. По сравнению с мощью этого неодолимого потока силы человека не значили ничего. Мое сопротивление походило на порхание мотылька, уносимого ураганом. Вдруг скорость еще увеличилась, и нас бросило вперед. Теллер ударился о створ с такой силой, что его чуть не оторвало от меня. Нас снова закружило течением, и я стукнулся плечом обо что-то бетонное. Мне не за что было ухватиться свободной рукой. Нас опять закружило и бросило на створ, боль в груди от нехватки воздуха стала острее, и я понял, что взобраться вверх по створу абсолютно невозможно. Осталось только ждать, что сейчас меня швырнет на что-то твердое и...
И я ударился обо что-то твердое, но препятствие возникло совсем не там, где я предполагал.
Столкновения со створом прекратились, но кружение продолжалось. В ушах ревело так, что, казалось, лопнут перепонки. В грудь будто воткнули и медленно поворачивали нож. Искушение открыть рот и прекратить борьбу становилось все сильнее. Но я не мог этого сделать, поскольку от моего решения зависела жизнь другого человека. Теперь мне оставалось только ждать, пока от недостатка кислорода отключатся мозги, – а если нет выбора, то нет и моей вины в случившемся.
Вращение вдруг остановилось, хватка течения ослабла, нас уже не мчало потоком, тело почувствовало свободу. Оставались секунды до потери сознания, и я не сразу понял, что произошло. Я слабо оттолкнулся ногами, и нас, словно пружиной, выбросило вверх. Моя голова оказалась над поверхностью реки, я почувствовал прикосновение солнца, и воздух раскаленным пламенем ворвался в мои съежившиеся легкие.
Смертельно опасный створ был в пятидесяти ярдах позади. Мы миновали его под водой.
Я убрал застывшие, одеревеневшие пальцы с лица Теллера и стал вдувать в его безжизненный рот воздух. Течение, теперь снова спокойное и относительно теплое, медленно несло нас вниз по реке. Пузырьки пены весело подпрыгивали и лопались вокруг моей шеи. Я чуть шевелил ногами, держа голову Теллера над водой, и старался вдохнуть в его легкие воздух. Но он его не принимал. Страшной глупостью с его стороны, возмущался я, было бы умереть теперь, чтобы все мучения оказались ни к чему.
С берега донеслись
– Нет, – покачал я головой, продолжая вдувать в легкие Теллера воздух. – Веревку. Дайте мне веревку. И медленно тяните к берегу.
Один из находившихся в моторке начал возражать, но другой сделал, как я просил. Я дважды обернул веревку вокруг руки и зажал ее в кулаке. Потом кивнул, и они медленно стали отходить, пока нас не отделило от винтов мотора безопасное расстояние. Лодка направилась к берегу. За это время я больше десяти раз вдохнул в легкие Теллера воздух. Но лучше ему от этого не стало.
Моторка тянула нас с той стороны, где течение выходит из створа, и пристала возле шлюза. Люди, готовые помочь, окружили нас. Никто не сомневался, что помощь нужна, но я не оставлял Теллера до тех пор, пока крепкий спокойный человек не лег животом на траву, обхватив американца под мышки.
– Не волнуйтесь, – сказал он. – Мы сейчас займемся искусственным дыханием.
Я кивнул и передал тело Теллера в сильные руки незнакомца. Тот начал выдавливать воду из его легких. Я положил руку на грудь под голубую рубашку и почувствовал тяжелые удары сердца. У меня не осталось дыхания сообщить об этом незнакомцу, и, пока я старался выговорить хоть слово, Теллер, не приходя в сознание, придушенно закашлял и открыл глаза. В его легких еще оставалась вода. Незнакомец снова положил его на траву. Когда лодыжки американца стукнулись о землю, сознание вернулось к нему, хотя он и не понимал еще, что чуть не утонул и что теперь все заняты его спасением. Между кашлем и стоном Теллер проговорил:
– Господи... – Затем он снова потерял сознание.
Другая пара сильных рук подняла меня и поставила рядом с американцем. Я опустился возле него на колени и, тревожно прислушиваясь к булькающему в горле дыханию, нащупал сбоку на голове маленькую шишку.
– Перекатите его на другую сторону, – сказал я. – Осторожно, чтобы он не подавился собственным языком.
Мы перевернули Теллера на другой бок, и его дыхание тотчас стало легче. Но я не позволил поднять его и нести к шлюзу. При любой травме от движения и неумелой транспортировки больному становится хуже. А Теллер и так уже слишком много перемещался. Незнакомец согласился со мной и отправился за врачом.
По гудронной дорожке к нам спешил смотритель шлюза, сопровождаемый Киблом и его семьей. У всех лица побледнели от потрясения, Линни плакала.
– Слава богу! – воскликнул Кибл, наклоняясь ко мне. – Оба целы. – В его голосе прозвучало больше удивления, чем облегчения.
– У него травма, – покачал я головой.
– Тяжелая?
– Не знаю... Он ударился о створ.
– Мы не видели, где вы его миновали.
– Они, должно быть, проплыли под водой, – объяснил смотритель. – Через какие-то ворота. Мы иногда открываем их, то есть поднимаем затвор вверх, как подъемное окно. Сегодня мы подняли двое ворот на пару футов от дна, потому что река после дождя стала очень полноводной.
– Да, под водой, – кивнул я.
Дэйв Теллер снова задыхался, кашлял, выхаркивал грязь из легких и постепенно приходил в себя. Каждый вдох вызывал у него конвульсии.
– Нога, – сказал Кибл. – Но крови нет... Он мог сломать ногу?
Я объяснил, что одного удара о створ хватило бы для перелома, а нас швыряло непрестанно.
– Мы ничем не можем ему помочь. – Кибл огорченно смотрел на американца.
Толпа вокруг нас не расходилась, слышался шепот сочувствия и любопытства – такое происшествие! Люди не спускали глаз с Теллера, слушая его кашель и наблюдая, как он скрюченными пальцами хватается за траву. Бесполезно было просить их разойтись.