Охота на льва

Петровичева Лариса

– Не кричи, пожалуйста, – хрипло попросила Несса. Собственный голос показался ей чужим. – В ушах звенит…

Шани энергично провел ладонями по лицу и абсолютно спокойно приказал:

– Так, все вон отсюда.

Охранцы и лекарник быстро и неслышно покинули комнату. Несса закрыла глаза: смотреть на Шани ей сейчас совсем не хотелось. Вернуться бы под воду, к белым рыбам и тихим грезам… Сухая горячая ладонь опустилась на ее лоб, провела по мокрым волосам.

– Несса, ну зачем ты так…

– Это случайно вышло, – сказала Несса. Меньше всего она сейчас хотела рассказывать кому-то о своем горе. Особенно Шани. Ему в первую очередь. –

Не волнуйся. Задремала и черпанула воды носом.

– Правда?

– Правда. С чего бы мне, – Несса плакала и не понимала, что плачет. – У меня вот отец умер… Конечно, надо жить да радоваться.

Шани хлестнул ее по щеке – не больно, но очень обидно. Старый способ прекращения истерик снова сработал наилучшим образом.

– Приведи себя в порядок, – глухо приказал Шани. – У нас скоро будут гости.

Глава 12

Лев зимой

Того, что случилось дальше, никто не ожидал. Никто даже не предполагал, что подобное возможно.

Как говорится, поначалу ничто не предвещало беды. После похорон доктора Андерса прошла седмица, и народ стал потихоньку успокаиваться. У жителей столицы хватало собственных насущных дел – и они занялись своими делами. Пресса вместо привычных уже рассуждений о явлении Заступника писала о новых разработках Пышного в сфере покорения неба, никто не собирался на пикеты, требуя странного, и в городе воцарилось долгожданное спокойствие. Шани, как обычно, провел очередное заседание Государственного совета, на котором, судя по протоколам, обсуждался вопрос строительства нового академиума (положительное решение принято единогласно) и проблема продажи технологий за рубеж (так же единогласно наложено вето).

А после того, как министры покинули дворец и разъехались по собственным ведомствам, Шани снял корону аальхарнских государей и отнес ее в тронный зал, где сдал хранителю под роспись в гроссбухе. Взглянув на подпись, хранитель перепугался чуть ли не до физиологической крайности: император написал просто имя и фамилию. Без титулов, как обязан был это сделать по протоколу.

– Простите, сир, – окликнул хранитель, с крайнего перепугу даже осмелевший, – но вы тут… немножко… ошиблись.

Шани только отмахнулся.

– Все правильно, – небрежно промолвил он. – И я вам больше не «сир».

Хранитель даже рот открыл от ужаса. А государь покинул тронный зал и вскоре, собрав небольшой саквояж с самым необходимым для путешествия, уехал в загородное поместье, как совершенно частное лицо. Церемониальные ключи от дворца он с такой же скрупулезностью, как передавал корону, вручил коменданту, который со страху оцепенел настолько, что ключи вывалились из его моментально вспотевшей ладони.

Страна осталась без владыки.

Спустя четверть часа, после того как императорский экипаж с быстро и небрежно закрашенным гербом выехал из города, по столице распространился экстренный выпуск «Столичного вестника», который в обстановке полной и строжайшей секретности отпечатали утром в типографии инквизиции. В газете была только одна статья, которая погружала читавших в какую-то суеверную панику.

«Друзья мои, братья и сестры, граждане Аальхарна.

С

глубокой душевной болью я расстаюсь с вами. Я прошел с вами самую страшную войну в новейшей истории страны. Я дал абсолютному большинству граждан Аальхарна свободу от крепостной зависимости, уравняв в правах каждого с каждым. Вместе мы построили новое, счастливое и свободное общество для нас и наших детей. Я искренне любил вас, и все, сделанное мной за время правления, было продиктовано именно этой любовью.

За это вы назвали меня предателем, еретиком и маловером.

За это патриарх отлучил меня от церкви.

Оказалось, что мне не доверяют и не верят. А где нет веры, там нет и любви. Поэтому я официально навсегда покидаю престол и уезжаю из столицы. Вы говорили, что желаете сами выбирать свое будущее: теперь у вас появится возможность выбора.

Будьте счастливы.

Шани Торн».

Государь обиделся, короче.

Народ был перепуган и ошеломлен. Многие плакали и надевали траур, уверяя, что теперь-то уж точно настают последние времена, раз владыка, отец народа, добровольно отказался от престола. И из-за чего? Мало ли что кричали академиты по площадям? Люди всегда кричат, такова их натура, а вот покидать трон и бросать неразумных чад – вот где предел возможного и невозможного. Такого не могло быть, потому что не было никогда.

Артуро, единственный, кто был в курсе всех событий и планов государя, сохранял невозмутимое спокойствие, словно основы государства не рушились у него на глазах. Пригласив Эмму Хурвин на чашечку кевеи к себе домой и собственноручно накрывая на стол, он выглядел настолько уверенно и непринужденно, что Эмма совершенно растерялась, не зная что и думать.

– Не волнуйся, Эми. Уже завтра все наладится.

– У нас будет новый владыка? – ляпнула Эмма.

Артуро только отмахнулся.

– Да типун тебе. У нас и с прежним все в порядке.

– А как же тогда…

– А вот этого, моя дорогая, тебе пока знать нельзя, – сказал Артуро, придвигая к Эмме фарфоровую чашку с тончайшим золотым узором. Эмма присмотрелась: переплетенные ветви бересклета, волки, лоси – герб прежнего государя. На нынешнем лосей сменил золотой лев с длинной гривой. – Лучше расскажи о своих изысканиях по нашему общему вопросу.

А вот теперь Эмме стало по-настоящему страшно. Несколько минут она молчала, пытаясь собраться с духом. Артуро с видимым удовольствием наблюдал за тем, как менялось выражение ее лица, и не говорил ни слова.

Если раньше Эмме была безразлична собственная судьба, то теперь, когда прошло время и она смогла успокоиться, ей хотелось жить. Очень хотелось. Вспоминая о своем прежнем желании броситься с моста в реку, она испытывала жгучий стыд.

– Он молод и обеспечен, – промолвила Эмма, изрядно отпив из чашки и сумев-таки совладать с собой. Как всегда, ее спасала хорошая история – а уж эта была на удивление хорошая. – Не женат, живет один в собственном доме, без прислуги. Я говорила со специалистами с кафедры душелечения: так вот, они предположили, что у убийцы рыжих дев есть целый букет психологических проблем, – Эмма попробовала улыбнуться, но улыбка вышла какой-то жалкой. Артуро понимающе кивнул.