Охота на медведя
Шрифт:
— Да, и вот еще что... — Олег написал на листочке адрес, вынул из стола несколько пачек долларов, сказал:
— Это автостоянка. И магазин по совместительству. Старье. Хозяина зовут Леонид Ильич.
— Как?
— Леонид Ильич. Брежневу не родственник и даже не однофамилец. Скажи ему, что от меня. Отдашь деньги. Мне нужна машина, наша, неприметная, в идеальном техническом состоянии, но выглядеть должна как «ношеная». И — неприметная. Где оставить, он знает. Что оставить в бардачке, тоже знает. Ключи под ковриком.
Все.
— Но
— Чего-чего, а денег никогда не слишком. Три пачки передашь ему, пусть тоже оставит в машине. Оставшиеся две спрячь сама, где знаешь. Может, пригодятся, если что.
— Если — что?
Олег улыбнулся искренне:
— Я сейчас как путник. А в дороге всякое случается. Если случится что-то... неординарное, деньги твои.
— Олег, я...
— Все. Давай работать, а?
— Олег Федорович, можно мне спросить?
— Это важно?
— Да.
— Почему ты... почему вы мне доверяете?
Олег помолчал, ответил:
— Больше некому.
Девушка внимательно посмотрела на него, лицо ее посерьезнело.
— Я не подведу, Олег.
— Я верю.
— С вами все будет хорошо, правда? — спросила она Гринева.
— С «тобой», — поправил он.
— С тобой.
— Пойдем, я вас проведу. Из кабинета есть выход на черную лестницу.
— Я не знала. На случай пожара?
— Да. Сейчас как раз такой случай.
Глава 45
Олег остался один. «Справлюсь». Легко сказать. Он стиснул зубы, закурил.
Больше всего ему хотелось плакать. Сейчас нельзя. Потом. Он улыбнулся, но совсем горько. Люди так часто и так много откладывают «на потом», что это не поместилось бы и в две жизни. А впрочем... Главное для мужика — его семья и его дело. Семьи нет, а дело... Его нужно делать сейчас. Потому что то, чего не сделаешь сейчас, не сделаешь уже никогда. Мир изменится. Как и ты сам.
До сегодняшнего утра его мир был прост и понятен, теперь... Все. Эмоции — тоже потом. Теперь — думать.
Его отца убили. Убийцы были хорошо подготовлены и экипированы. Отца устранили, умело выдав это за несчастный случай. Мама... Мама просто ушла вслед за ним. В ту же ночь. Как только узнала. Сердце. Наверное, она просто хотела снова быть рядом с ним. Как была всегда.
Гринев помотал головой. Нет, без эмоций не получается. А что получается?
То, что он совершенно не знал своего отца. Чем он занимался последние двенадцать лет? Чем занимался раньше? Где искать причину его убийства? В прошлом? Или — в настоящем?
Олег снова закрыл глаза; ему вспомнилась поминальная трапеза, подруги мамы — с красными веками; он сам, облаченный в черный пуловер и в черном галстуке.
Сослуживцы отца...
— ...Если будет что-нибудь нужно... Я сейчас консультирую некоторые корпорации, в приватном, так сказать, порядке... — Небольшого роста, сухонький седовласый Феликс Эдгарович
— ...Ваш отец сделал так много, как дай нам бог всем успеть... — Федор Игнатьевич Майков, крупный, полнокровный мужчина, высокий, мощный, с чуть приплюснутым носом — в детстве, еще в сороковых, занимался боксом, — с внимательным взглядом укрупненных толстыми линзами живых карих глаз.
Заместитель председателя правления одного из банков, полковник запаса.
— ...Мужайтесь, Олег... — Сергей Петрович Беклемишев, пенсионер, консультант одной из инвестиционно-промышленных групп...
— ...С вашим отцом мы еще в семидесятых... — Симон Иосифович Штейнберг, тоже пенсионер, прикативший на похороны на представительской «ауди» с мигалкой, сопровождаемой джипом.
— ...Неизвестно, чем помянут нас, а вот слово Федора Юрьевича в определенных кругах стоило многого... — Александр Сергеевич Приходько, управляющий петербургским отделением известного банка.
Олег не вслушивался в слова соболезнования, они были ритуальны и ничего не значили и не стоили отдельно от повода, от роковой случайности, собравшей здесь всех этих людей. Таких разных. Слишком разных. И было бы уж совсем глупо обмениваться визитками или рассчитывать на будущее сотрудничество. Для Олега это были пусть и зубры, но зубры давно ушедшей эпохи, отчеркнутой нулями нового тысячелетия и тем — словно сами помноженные на нуль: ничего они теперь в этом мире не значили и не стоили; кто-то из молодых и дерзких рассадил их по приличным, высокооплачиваемым синекурам и бенефициариям, стремясь отжать досуха то полезное, чем они все еще обладали: связи и опыт. А может, он ошибался? И никакие они не «пенсионеры»? А — кто? Кукловоды?
Олег сосредоточился и начал выписывать имена на отдельный листок. Рядом — названия фирм, которые они представляли раньше или представляют теперь. Сел за компьютер, вошел в Интернет, набрал список персон и текст сопроводительного письма и отправил почту Марку Захаровичу Розену. Пусть он и редкий пройдоха, но дело свое знает.
Усталость навалилась неподъемным ватным комом; скверно, ведь еще самое начало дня.
Зуммер сотового зазвучал пискляво и настойчиво. Олег посмотрел на номер.
Нет, этому человеку не ответить нельзя. Гринев поднес трубку к уху:
— Слушаю вас, Никита Николаевич.
— Что у тебя происходит, Олег Федорович?
— Работаю.
— Мои люди дожидаются у тебя в приемной уже полчаса.
— Люди? Какие люди?
— Брокеры. Парни они без фантазии, но работают вполне профессионально. Ты, как гениальный аферист...
— Я не аферист, — резко перебил его Гринев.
— Да хоть горшком обзовись, только дело делай! — В голосе Борзова зазвучал металл. — По-моему, Олег Федорович, ты не до конца отдаешь себе отчет, во что ввязался...