Охота на мудрецов

Мор Дэлия

После длинного вступления, оглашения повестки дня, краткого обзора общей ситуации на планете Лурк Цезарь Фор обращается к генералам пятой и девятой армии.

– Наилий, Марк, на каком основании вы держали в психиатрических клиниках цзы’дарийцев, называющих себя мудрецами?

Я не могу работать по фотографии, видео, записи голоса, воспоминаниям. Привязки не зафиксировать на бумаге, магнитной пленке, или другим способом. Я должна видеть цзы’дарийца перед собой, а еще неплохо держать за руку. Но привязка всегда обоюдна. И чтобы почувствовать связь между Лурком и Наилием, мне достаточно видеть только одного из них. Острая неприязнь, переходящая в ненависть насыщенного

черного оттенка. Не императивна. Давние соперники?

– Мудрецы находились в центрах по медицинским показаниям. У всех есть психические заболевания и у большинства в острой стадии, – первым отвечает Наилий. Марк молчит, но я улавливаю смесь ароматов апельсина и корицы. Возможно, чтобы не перебивать и не повторяться, генералы заранее договорились. От очередного напоминания, что я сама псих неприятно передергивает.

– Если у Совета будут сомнения в правдивости диагнозов, продолжает Наилий, – можно назначить повторное освидетельствование. Среди мудрецов есть те, кто опасен и для себя и для окружающих. Мы забрали их из гражданских медцентров и обеспечили большим комфортом и тщательным лечением.

Черная привязка от Лурка дергается и вспыхивает красным. Неприязнь коснулась чего-то личного. Ищу, не отозвались ли привязки родственников? Тщетно. Слишком много нитей и слишком мало времени. Собственная нервозность мешает работать как никогда. Генералы решают, что делать в том числе со мной.

– Я думаю, предложением повторно поставить диагноз некоторым мудрецам стоит воспользоваться, – подает голос Друз Агриппа Гор. На мониторе он появляется в парадном кителе. Стриженый удивительно коротко для генерала. Выглядит еще моложе, чем Наилий. Возможно, виновата детская припухлость щек, полные губы и крупный нос. Черты лица Друза гладкие и плавные, но есть что-то хищное в чуть раскосом разрезе глаз и в том, как генерал облизывает губы. Он напоминает мне ловчую птицу, сидящую на ветке и терпеливо выслеживающую добычу. Степной ястреб и голос у него соответствующий. Высокий и пробирающий до глубины.

– У меня есть свидетельства двух мудрецов Основателя и Маятника, – продолжает Друз, – что вместе с душевнобольными в центрах держали психически здоровых цзы’дарийцев. Только ради того, чтобы пользоваться их уникальным умом и способностями. Наилий присвоил себе теорию социогенеза, поставил гриф «совершенно секретно» и надолго лишил планету передовых разработок в социальной и политической сфере.

Наилий топит павильон гневом. Тьма клубится за спиной генерала пятой армии и стелется щупальцами дыма по полу. Бурлит, перекатываясь через провода, и затекает под ноги техников. Но запах апельсина становится слабее. Солгал Наилий, что забыл личную неприязнь к Агриппе. Ненавидит его сейчас, как обычный цзы’дариец а не как генерал.

– Я давно хотел спросить, – хмурится с экрана монитора Лурк, – почему у мудрецов такие странные имена? Основатель, Маятник.

– Потому что у них нет имен, – холодно отвечает Друз, – только клички, как у животных. И по документам они мертвы. Должно быть, чтобы родственники не поднимали шум. Комфорт и лучшие условия? В самом деле?

Нашим родственникам мы не очень-то нужны, но я не имею права голоса и не могу рассказать, откуда на самом деле вытащил нас всех Наилий. Мудрецы – бывшие пациенты психиатрических клиник. Больные, сумасшедшие, шизики, повернутые. Стерильные и не достойные оставлять потомство. Генетический брак. Отходы. И относились к нам соответствующе. Поэтому когда мы переехали в закрытый военный центр он казался нам счастьем. Признали мертвыми на документах? Да плевать. В клинике мы и так не жили.

А в центре нам давали возможность думать и говорить. Записывать свои мысли и наработки. Только там обрывки идей Создателя сложились в цельную теорию. Стихи Поэтессы называли прогнозами, а к моей способности видеть привязки отнеслись серьезно. Да, видеокамеры в коридорах и палатах, режим, санитары и карцер, но чтобы жить полноценной жизнью среди нормальных цзы’дарийцев желательно не быть мудрецом.

– Способности мудрецов накладывают определенные ограничения на уклад жизни, который принято считать нормальным, – вместо Наилия отвечает Марк. – Не каждый сможет ужиться с телепатом, цитирующим вслух мысли окружающих с собственными комментариями. Кроме того, Друз забывает о статистике суицидов среди мудрецов. Они прыгают из окон, вскрывают вены, стреляются, вешаются, тонут в ванных, потому что не видят смысла в своей жизни. Наше общество отвергает всех, кто выбивается из статистического большинства. Поэтому строгий контроль в отдельных случаях спасает мудрецам жизни.

Привязки Марка к Друзу потускнели, но когда-то были яркими, как у Наилия. Будто в прошлом тесно общались, а сейчас пересекались иногда на советах и совместных учениях. Но все мои наблюдения не больше, чем ремарки на полях. Я не вижу, за что можно ухватиться. Наилий внимательно смотрит на меня, а я в ответ качаю головой. Не знаю, что движет Друзом и до чего они договорились с Создателем. Придется, как всем смиренно ждать, пока генерал четвертой армии сам выложит аргументы на стол.

– Про общество и место в нем для мудрецов лучше послушать Создателя, – с ухмылкой говорит Агриппа и подает знак кому-то за кадром, – Лурк, позволишь?

– Да, твой приглашенный эксперт. Мудрец Создатель. Давай послушаем.

Кадр в телевизионной панели меняется, и я снова вижу лицо Создателя. Проклинаю расстояние между нами и мечтаю нырнуть в него. Да так там покопаться, чтобы Юрао уснул от голода на два дня. Все потратить, что есть, своё вложить. Создатель ни с кем не посоветовался, никого не предупредил. Сам решил за нас.

– Общество в своем развитии всегда движется циклами, – не спеша начинает мудрец. – Диктатура-либерализм-диктатура-либерализм. Когда наши правители-диктаторы твёрдой рукой строят и равняют население, направляя энергию на достижение чего-то высшего, это нормально. Именно так покоряются новые высоты. Но постепенно Великая Идея превращается просто в идею.

Я слушаю вступление к легенде о тройке и внимательно смотрю на генералов. Наилий уже в курсе и никак не реагирует, а Марк хмур и задумчив сверх меры. Создатель верен себе и не выбирает слов.

– Все достижения мира уже служат не всеобщему благу, а только кучке правителей, – продолжает мудрец. – В конце концов, все скатывается до откровенного маразма, когда наши идеалы становятся поводом для злых шуток.

Наилий шумно выдыхает, но молчит. Едва заметно качает головой, и камера тут же реагирует укрупнением плана, смакует эмоции на лице всегда бесстрастного генерала.

– Бессмысленность происходящего становится очевидной для всех, – вещает Создатель, – но сделать ничего нельзя. Ведь убери фундамент, идею, и всё строение рухнет. Остается либо ждать неконтролируемое обрушение, либо пытаться осуществить демонтаж под собственным контролем, чтобы сохранить хотя бы жизнь, а при удаче и власть.

Теперь у режиссеров трансляции начинается паника. Портреты генералов мелькают пугающе быстро. Равнодушными остаются единицы, за кадром поднимается шум. А я представляю, сколько специалистов вот так как я сидят рядом и что-то шепчут правителям.