Охота на птичку
Шрифт:
– Я — не я, когда голоден, - комментирует он и предлагает бокал вина.
– Я — не я, когда выпью, но один бокал белого можно, в качестве обезболивающего.
Похоже, я совершаю очередную ошибку в сегодняшней череде безрассудств. С алкоголем я не дружу.
— Ты не против, если я сниму эти чертовы босоножки?
– Да ради бога!
– усмехается он.
– Вам, девочкам, не позавидуешь, конечно. Столько всего приходится с собой делать и еще обувь неудобную носить…
– Это все вовсе не обязательно, — перебиваю я и
– Но большинство женщин слепо следуют тупым, невесть кем придуманным правилам, тем самым усложняя себе жизнь.
– Красота требует жертв?
Ненавижу эту фразу.
– Да, только почему-то эти жертвы должны приносить именно женщины. Недостаточно нам физиологических испытаний, которыми нас щедро одарила природа?
– Ты о чем?
– Я - о боли, которую обречена испытывать любая женщина просто по праву своего рождения. Роды, первый секс, месячные, мигрени…
– Ээй, — теперь перебивает он, прожевывая свой ролл.
– У мужиков тоже голова болит вообще-то. И часто как раз из-за женщин.
Весело ему, а мне вот нет.
– Да у большинства мужчин голова — это просто кость, потому что думают они другим местом. А кость не болит, пока ее не сломаешь.
– Так ты феминистка! — делает он вывод, все еще смеясь.
– Не радикальная. Я - за равенство возможностей и прав, но сохранение женственности. Нужно искать баланс, не люблю крайности.
– То есть, феминистка версии «лайт». А так и не скажешь…
И вдруг предлагает:
– Так, может, тогда и платье снять, если оно неудобное или как-то ограничивает твои права?
Ухмыляется, довольный собственным остроумием. Красивый, гад!
– Ха, - я зажимаю палочками очередной ролл.
– Есть суши голяком — это уже слишком, не находишь?
– Не пробовал, но уверен, что с тобой мне понравится.
Он произносит это излишне тягуче и всматривается в мое лицо, пытаясь уловить реакцию, но я непробиваема — собрана и серьезна, как никогда.
– А ты уверен в себе, — констатирую я, допивая вино.
Я и съела-то в общей сложности всего пять роллов, но чувствую, что наелась. То ли от суточного голодания, то ли от стресса, но мой желудок сжался и не желает принимать пищу. Зато вино заходит на отлично. Никита заказывает еще один бокал. Выпиваю его практически залпом, смелею и решаю больше не ходить вокруг да около:
– Давай попросим счет, Никита Александрович, и поедем уже к тебе домой.
От удивления он даже рот открыл.
– А пить ты совсем не умеешь, да?
– Я предупреждала, но сейчас не об этом. Через час в твоем доме начнется вечеринка, у меня есть приглашение, а тебя там ждет твоя девушка и по совместительству - «Мисс Краснодарский край» Юлия Третьякова.
Он приподнимает одну бровь и слегка прищуривается. Русло, в которое зашла наша беседа, ему явно не нравится.
Зато меня прямо распирает:
– Как интересно получается! Организатор конкурса —
Это один-ноль в мою пользу! Чувствую себя на высоте, потому что знаю о нем все, тогда как он обо мне - ничего, кроме имени.
– Не так. Ну, не совсем, - уточняет он и снова улыбается - весьма самодовольно.
Не понимаю, что его так веселит, но все равно не торможу. Второй бокал вина на пустой желудок сделал свое подлое дело — уверенность в себе зашкаливает.
– Вообще-то, это называется коррупция! В любой европейской стране результаты уже оспорили бы. Но мы не в Европе, тут все на договорняках, и людей за дураков считать — это норма. Самому не противно?
– Полегче на поворотах, - предупреждает он, и я, наконец, слышу в его голосе неприятную нотку металла. Удалось-таки расшатать, молодец.
Упиваясь собственной смелостью, продолжаю:
– Юля - бесспорно красивая девушка, но в конкурсе талантов была вообще никакая, иностранных языков не знает, да и пластики ей не хватает. Словом, на мой скромный взгляд, были куда более достойные конкурсантки. Проблема в том, что все они — не девушки Гордиевского младшего.
Я театрально развожу руками и поджимаю губы, а он щурится и цедит:
– К счастью или несчастью, но у меня может быть только одна девушка. И я средний Гордиевский вообще-то.
Теперь он явно злится, а я веселюсь.
– Только одна, ага. Да я сразу поняла, что ты моногамен, это ж видно невооружённым глазом.
– Как хорошо, а я вот с первого взгляда не разглядел в тебе язву, хотя таких обычно вижу издалека, - отражает он.
– Свояк свояка видит издалека! И я - не язва. Просто кому-то здесь правда глаза колет!
– Кто-то здесь выпил лишнего и теперь корчит из себя праведницу.
– А что, если этот «кто-то» заявится на твою закрытую вечеринку и во всеуслышанье объявит, что твоя Королева ненастоящая? А что, если я все желтые издания обзвоню и правду расскажу?
Нет, меня конкретно несет.
– А давай! — предлагает он с вызовом. — Особенно мне нравится идея с афтерпати. Слухи о нашей семье — дело обычное, пресса и без тебя грязь найдет, а вот устроить шухер на приеме для своих — это сильно, для этого стальные яйца нужны.
– Думаешь, мне слабо?
– я все еще изображаю изумление, но на самом деле уже реально хочу закатить этот тупой скандал.
– Уверен, - хмыкает он, чем окончательно выводит меня из себя.
– А не слишком ли ты уверенный, средний Гордиевский? В могуществе своей семьи, в безнаказанности за договорняки, в собственной неотразимости, в конце концов? Даже в том, на что способен совершенно незнакомый тебе человек. Ты же ничего обо мне не знаешь!
– Узнаю! — теперь он говорит басом и смотрит угрожающе.