Охота на разведенку
Шрифт:
С Мариной, само собой, ни тот ни другой способы не помогли бы.
Поэтому Олег действовал по наитию, силой воли усмирив внутренних демонов, требующих крови обидчиков его женщины немедленно. Потом. Потом он все решит. Сейчас главное успокоить, выяснить, не случилось ли ничего фатального, вроде смерти или смертельной болезни. И утешить.
— Никто не заболел? Не умер? — да уж, утешитель… С его способностями палачом в Средневековье в подвалах инквизиции еретиков мучить…
— Нееет… — заикаясь от рыданий, прошептала Марина и с готовностью
Ну отлично. Раз ничего фатального, значит будем утешать.
Олег уселся к стене спиной, затащил Марину себе на колени и начал убаюкивать, как ребенка. Она доверчиво и безыскусно прижалась к нему, спрятала лицо на груди. И эта нежность, этот неуверенный поиск ласки кольнули сердце чем-то острым. Чем-то проникающим. Насквозь.
Олег задохнулся, неосознанно сжимая ее крепче и задерживая дыхание, чтоб не спугнуть. И слушал, упивался тем, как она затихает, как она успокаивается в его руках, как выравнивается дыхание и обмякает напряженное струной тело.
Он поймал себя на непередаваемом ощущении правильности происходящего. Правильности ее тела в своих руках, ее уютного сопения в шею, ее запаха, одурманивающего и успокаивающего одновременно.
А потом Марина оторвалась от его груди, посмотрела в глаза так, что сердце в очередной раз остановилось от нежности, и мягко и неловко прикоснулась к его губам.
Олег, откинувшись на стену, не проявлял инициативу, кайфуя от ощущений.
Губы Марины, соленые и припухшие от слез, были невозможно горячими, податливыми и вкусными. Она обхватила его лицо ладошками, прижалась теснее, целовала, не останавливаясь, смакуя вкус, словно в последний раз.
Словно после ничего больше не будет.
Олег не понял, отчего у него возникла именно такая мысль, поэтому просто откинул ее в сторону, полностью сосредоточившись на происходящем.
На внезапно инициативной и горячей своей женщине.
Обычно, его активные дамы не заводили. По натуре своей хищник, он, конечно, не отказывался, когда предлагали, но все же любил выбирать сам. И первые шаги делать сам. Правда, дальше первых шагов обычно трудиться не приходилось, но и ощущения, что он жертва соблазнения, не было.
В Марине его в их первую встречу завело именно ее сопротивление, ее попытка, несмотря на явный интерес, оттолкнуть. И дальше она скорее покорялась, как добыча охотнику, чем первая проявляла желание.
Когда охотничий инстинкт успел перерасти в нечто большее, Олег не знал. Да и не пытался анализировать. Действовал, по своему обыкновению, работая на опережение.
И поэтому был удивлен, что ему нравится, что Марина сама ищет такого рода утешительной ласки.
Он, не разрывая поцелуя, где не удержался и все же перехватил инициативу, мягко провел по бедрам, поднимая полы халатика и лаская пальцами промежность сквозь хлопковые трусики. Марина застонала ему в рот, тихо и сладко, и с готовностью
Олег, чувствуя, как возбуждение бьет прямо в пах, доставляя дискомфорт, хорошо знакомый каждому мужчине, ловко переместил Марину так, чтоб ее ноги расположились по обе стороны от него, чуть отодвинулся от стены, давая простор для маневров. Конечно, хорошо бы на кровать переместиться, там удобнее, однозначно, но Марина была настолько поглощена происходящим, настолько тянулась к нему, стремясь, как виноградная лоза, обвиться, слиться с его телом, что все мысли о неудобстве ушли на задний план.
Джинсы на молнии — это супер-изобретение!
Как и отщелкивающаяся пряжка ремня.
Марина застонала и выгнулась ломко, принимая его в себя, мягко, основательно, до упора. Он вернул ее, откинувшуюся назад, обратно к своим губам, и тут же ощутил, с какой радостной готовностью его женщина тянется, чтоб получить поцелуй. Чтоб заглянуть в глаза, и увидеть там…
Что она хотела в них увидеть, настойчиво вглядывась, блестя непролитыми слезами, так серьезно, так остро?
Увидела ли то, что хотела?
Олег так и не понял в тот момент этого, потому что Марина прикрыла глаза, опять впилась в его губы и сама двинулась на нем, скользя вверх и вниз. Томно и нежно. С такой возбуждающей плавностью, что Олег какое-то время даже не помогал ей, чувствуя, что Марине именно так надо, в таком темпе, с такой силой.
С каждым своим движением она словно что-то окончательно отдавала ему, и, несмотря на то, что тело было дико благодарно, сердце наполнялось непонятной тревогой.
Что-то было не так.
Что-то произошло.
И он выяснит, что.
Вот только даст Марине все то, чего она хочет сейчас.
Чего она добивается этим сексом.
Олег положил руку затылок женщины, властно притягивая к себе, давая понять, кто здесь, реально, владеет ситуацией, и от кого все зависит, вжался в дрогнувшие губы жестоким поцелуем, а затем, другой рукой зафиксировав ее бедра в неподвижности, начал жестко вбиваться снизу вверх, подбрасывая ее легкое тело собой и не давая опомниться, ломая прежний, отчаянно нежный ритм прощального секса…
Вот оно, слово! Обожгло сознание, заставило разозлиться.
Прощание? Да вот хрен тебе! Ты — моя добыча!
И никуда не денешься!
Олег стиснул зубы, остро взглянул в испуганно расширившиеся и уже подернутые дымкой скорого оргазма глаза, и получил в них подтверждение своим догадкам.
Красная, мать ее, будущую тещу, Шапочка точно задумала что-то однозначно глупое и наверняка охренительно самопожертвенное. И поэтому себя так вела с ним.
Дура глупая!
И наказана будет за дурость свою, за мысли даже, что сможет вот так вот, относясь к нему так, зная, как он относится к ней, сбежать! Хрен там!