Охота на Санитара
Шрифт:
– Да ты с кем меня мешаешь? – спросил Шмелев тоном, не предвещающим ничего хорошего, и прищурил глаза; сквозь нынешний затрапезный облик проступили черты прежнего бесстрашного парашютиста, прошедшего две чеченских кампании, где довелось участвовать в десятках разведывательных операций, – Ты что несешь, парень?
– Я, Антон Иваныч, ничего не несу, а всего лишь пытаюсь объясниться. Мы не враги Артуру. Один раз мы это доказали, хотя я не вижу причины, по которой должен кому-то что-то доказывать. Мы не хотим ему зла. Его выпустили из тюрьмы, и я уверен, что вы об этом знаете. Он вляпался в очень плохую историю, и чем быстрее мы с ним сможем поговорить, тем для него будет лучше. Здесь
– Вы, значит, поможете? – Так же внезапно, как завелся, Шмелев снизил тон и теперь говорил спокойно, только старался добавить в голос сарказма: – Вот так вот запросто поговорите – и поможете? Сначала поможете, а после – посадите. Так, да? Нет уж, ребята. Он себе сам поможет, если вы не станете мешать. Лучше синица в руке, чем журавль в каком-нибудь другом месте…
Разговор продолжался, Акулов пытался что-то объяснить Шмелеву, но Волгин уже понял, что результата они не добьются. Оно, конечно, верно, и отрицательный итог – тоже итог, но… Пропуская мимо ушей фразы, которыми напарник обменивался с бывшим десантником, Сергей стоял и рассматривал фотографии.
Кроме той, что брал в руки Акулов, были еще две. Черно-белая, поменьше размером, и стандартная «кодаковская», неестественно яркая, нарядная, жизнелюбивая.
На маленькой были запечатлены Шмелев и Заваров. Скорее всего, снимок сделали в Чечне. Основным фоном служил борт БТР, на заднем плане угадывались очертания каких-то развалин и фигурки солдат, «пойманных» в движении. Двое тащили продолговатый и, наверное, тяжелый ящик, что делали остальные, было не разобрать; Артур и Антон стояли, обнявшись, улыбались в объектив. Рукава камуфляжных курток закатаны, карманы разгрузочных жилетов оттягивает боезапас, прапорщик в левой руке удерживает РПК, сержант упер в полусогнутый локоть приклад автомата. Улыбаются, как будто не на войне находятся, а только что отыграли в пейнтбол, с блеском разгромив команду соперников, и теперь ждут шашлыков, чтобы под водочку достойно завершить удачно сложившийся день.
Цветная карточка увековечила Шмелева и какую-то миловидную девушку. Он был в гражданском костюме, казавшемся ему тесноватым, и сидел на стуле, неестественно выпрямив правую ногу. Девушка стояла рядом, положив левую руку ему на плечо. Волгин наклонился ближе, рассматривая детали. На ней были расстегнутый мундирчик с погонами старшего лейтенанта и форменная юбка. Насколько Волгин разбирался в эмблемах и нашивках – военная юстиция. Выражение лица у девушки было напряженным. Родственница? Близкая подруга? Жена? Волгину казалось очевидным, что жилища Шмелева женская рука не касалась очень давно. Если вообще касалась когда-то.
– Интересно? – услышал Сергей вопрос хозяина и повернулся. – Говорю, интересно? Фотки пришли посмотреть?
Прежде чем Волгин ответил, Андрей взял его за локоть и потянул к двери:
– Пошли. Здесь нам больше делать нечего. Антон Иванович сейчас не в состоянии слушать других. Ему хочется сидеть и упиваться собственной правотой. Ему не до нас. Суровые мужчины в голубых беретах слишком круты, чтобы обращать внимание на каких-то ментов, которым ночью больше нечем заняться, кроме как шарахаться по всему городу в поисках еще одного крутого, очень сурового и до невозможности самостоятельного мужчины. До свидания, Антон Иванович. Не говорю: прощайте, потому что чувствую – нам еще придется повстречаться. Как бы не оказалось поздно.
– Я же сказал: если хотите Артуру помочь, не мешайте.
– Антон Иваныч, а он вас со Светой знакомил? Я думаю, даже если не успел познакомить, то наверняка о ней рассказывал. Хорошая девушка, правда? Несколько часов
– Что? – Шмелев напрягся, вглядываясь в лицо Андрея.
– Украли.
– Врешь!
– Да Бог с вами, Антон… Иваныч. Если бы я хотел соврать, то сочинил бы что-нибудь поинтересней. Придумал бы историю, которая не так легко проверяется, но ошарашивает не менее сильно. Что мешает позвонить Валентине Максимовне и узнать все подробности? Не хотите воспользоваться телефоном? Нет? Стало быть, верите. Не надо напоминать, что иногда происходит с молоденькими симпатичными девушками, когда они попадают к злым недобрым дядям? И мне про это думать не хочется. А время идет… Где Заваров? Ее похитили, чтобы добраться до него. Сомневаюсь, что он сумеет справиться в одиночку. Куда он влез? Из-за него уже убили одного и ранили второго сотрудников милиции. Кто следующий? Светлана?
– Я понятия не имею, где он! Думал – в тюрьме сидит. – Шмелев пытался посмотреть с вызовом, но первым не выдержал и отвел глаза от Акулова.
– Нехорошо врать, – сказал Андрей. – А особенно нехорошо врать в тех ситуациях, когда вранье очевидно. Он приходил сюда. Скорее всего, сразу после освобождения. Не домой отправился, не к Свете – сюда. Значит, уже тогда у него был какой-то план. Что-то очень авантюрное. Что-то такое, что нарушает не только Уголовный кодекс – иначе он бы не прятался, переночевал спокойно дома, – а и всякие другие «понятия». Бандитские, воровские – пока не так важно. Пять к одному, что связано это с деньгами. Он что, на «общак» замахнулся?
– Не был он здесь, – безнадежно возразил Шмелев, глядя в сторону. Обхватив себя за плечи, он раскачивался на диване, что-то напряженно обдумывая.
– Да ладно! Мы ведь не поленимся, поговорим со всеми соседями. Кто-то должен был его заметить, даже если Артур заявился поздней ночью. Он принес водку. – Акулов указал на пластмассовый ящик со стеклотарой, задвинутый под письменный стол; среди бледных, с длинными горлышками поллитровок «Столичной» затесались два литровых «пузыря» с замысловатыми этикетками. – Серега, в этих краях только один лабаз? Готов поспорить, что выбор напитков там невелик и такие «литрухи» не продаются. Скорее всего, Артур притаранил угощение из города. А если и продаются, то Заварова легко опознают. Наверняка он был единственным покупателем, кто выложил двойную цену за «те же яйца, вид с другого бока» – разливают из одной канистры, что «Столичную», что эту «новорусскую»… Выпили, вспомнили прошлое. Я не случайно фотографию со стола брал. На всем метровый слой пыли, а ее недавно кто-то трогал. Что, эксперта надо звать, чтобы он «пальчики» Заварова с рамки снимал? Куда он направился, Шмелев?
– Понятия не имею.
– Шмелев, ты сейчас единственный, кто может помочь. Не нам – Артуру. Мы-то как-нибудь выкрутимся. Подумаешь, не справились с заданием! Один черт, премий нам сто лет не выписывают. Мы перетопчемся, а он жизнью рискует. Добро бы своей – хозяин, что называется, барин. Так ведь не своей, девчонку молодую подставил. Правильно это?
– Никого он не подставлял! – выкрикнул Шмелев, и Волгину показалось, что он сейчас кинется на них с кулаками. – И я ничего не знаю. Поняли вы? Ничего!
Акулов посмотрел на него грустно и молча.
Потом вздохнул:
– Был бы ты, Шмелев, другим человеком – и мы бы говорили с тобой по-другому. Добились бы правды, можешь не сомневаться. Но с тобой мы говорить так не станем. Что ж… На нет и суда нет. Смотри не промахнись. Не бери грех на душу: захочешь рассказать – а будет уже поздно.
– Если бы ты знал, сколько грехов у меня уже лежит на душе.
– Как бы этот грех не перевесил все остальные…