Охота на Смерть. Кризис веры
Шрифт:
– Так-то оно так, – по большей части согласился с ходом его мыслей Смерть, – но все равно жить с осознанием того, что кто-то по твоей вине рано или поздно умрет от рака или СПИДа, не очень-то приятно.
– Так выбери Болезнь Кройтфельдта-Якоба, – последовала тут же рекомендация.
– И что это? – полюбопытствовал Смерть.
– Вот именно, мой друг, вот именно! – улыбнулся Иезекииль. – Не зря же говорится, меньше знаешь, лучше спишь.
– Хорошо, давай ее, – смирился Смерть, понимая бессмысленность дальнейших прений.
– Ну вот и молодец. – Сделав финальную
Не чувствуя какой-то излишней радости по этому поводу, Смерть выдавил из себя улыбку и тоже встал. Но тут же замер:
– Только у меня вопрос.
– Слушаю.
– Это не больно?
– Что? Реинкарнация? – удивленно усмехнулся его друг. – Нет, конечно. Но, если честно, я рассчитывал на другой вопрос.
– Какой другой?
– Например, о том, как ты будешь уживаться в одном сосуде с человеческой душой? Или, что еще более важно, как тебе в Мире людей оставаться невидимым для ангелов, демонов и жнецов?
– Точно! – стукнул себя по лбу Смерть. – Я совсем забыл.
– Плохо, когда не знаешь, да еще и забыл, да? – подловил его Иезекииль.
– Все я знаю, просто этот момент совершенно вылетел у меня из головы. Можно подумать, ты никогда ничего не забываешь?
– Претензия вместо благодарности? Прискорбно!
– Да хорош стебаться! – Схватившись за голову, Смерть плюхнулся обратно на стул и начал себя корить: «Как я мог упустить из вида то, что для меня действительно архиважно?! Если я не смогу оставаться для всех невидимым в Мире людей, вся моя затея полностью теряет смысл!»
На что его друг хитро улыбнулся:
– Так, я не понял, мы идем или не идем?
– Куда идем? Что я там теперь буду делать?
– Выше нос, Дистрофокл! Есть у меня то, что тебе нужно.
Смерть недоверчиво на него посмотрел:
– Серьезно? И что это?
– Спокойствие, только спокойствие, скоро сам все увидишь. Пошли!
После услышанного, с одной стороны, Смерть почувствовал, как настроение заметно улучшается, но с другой – чувствовался подвох. Да что чувствовался, чересчур довольная физиономия его друга только об этом и кричала! Поэтому он решил прояснить все на берегу:
– Изя, а ты чего такой довольный? Еще чуть-чуть и улыбка разорвет тебе лицо.
– Так и есть, – засмеялся в голос Иезекииль, будучи не в силах больше сдерживаться.
– Что так и есть?
Вместо ответа Иезекииль стал заходиться еще большим хохотом. А когда схватился за живот, Смерть окончательно впал в ступор: ему на ум не приходило ни одного логического объяснения такого поведения, хотя в том, что смеются именно над ним, он не сомневался.
– Просто, заполняя анкету… – вдруг начал подавать признаки жизни его друг. – Я…я…я… – И снова возобновилось бесконтрольное смехобесчинство.
Круг догадок существенно сузился, отчего на душе у Смерти стало только тревожнее. Ему захотелось подойти к Иезекиилю и треснуть его посильнее, чтобы,
Глубокий вдох… медленный выдох… вдох… выдох…
Волны смеха, некогда набравшие силу в данном помещении, начали стихать. И вскоре об их былом могуществе напоминали только доносившиеся до ушей Смерти всхлипы. Не переставая глубоко дышать, он открыл глаза. И тут же обхватил себя руками покрепче, поскольку желание втащить главному источнику своего раздражения никуда не делось.
– Собственно, что меня рассмешило… – продолжил рассказывать Иезекииль пусть и с набитым смешинками ртом.
«Т-а-а-а-к!»
– Ты же у нас весь такой прагматичный, так?
«Допустим».
– Поэтому я, шутки ради, указал в анкете национальность, отличительной особенностью которой является то, что они сначала делают, а потом думают.
«И?»
– Подумал, раз тебе так не мила еврейская община, поживи-ка ты среди людей, чье поведение по большей части, в принципе, не поддается твоей излюбленной логике.
«???»
– А поскольку, ты и сам в последнее время только и делал, что полагался на «авось», уверен, тебе там обязательно понравится.
По тому, как сильно его друг светился от самодовольства, (настолько сильно, что, вырубись прямо сейчас во всем здании Службы реинкарнации свет, они бы этого даже не заметили), Смерть окончательно понял, что над ним все это время попросту насмехались. И продолжают насмехаться. Однако бесило его, в первую очередь, все же другое. В полнейшем негодовании он воскликнул:
– Я все равно не понимаю, что здесь такого смешного?!
– А тебе и не надо! – хихикая, отмахнулся Иезекииль. – Скоро сам все увидишь. Но самое смешное, – он ударил себя ладонями по коленям, – что рулят у них там зачастую как раз-таки евреи. Так что не хотел быть с ними – будешь под ними! – После чего его накрыло очередной волной необузданного взрывного смеха.
Не в силах больше это терпеть, Смерть подскочил к нему и отвесил пощечину, не самую сильную, но достаточно крепкую. Отчего Иезекииль аж подпрыгнул:
– Ты чего?! – От его былой веселости не осталось и следа.
– Ничего.
– В смысле, ничего?! Ты меня только что ударил!
– Ах, это? Извини, по-другому было нельзя.
– Что – по-другому было нельзя?! Объясни, я не понимаю! – обиженно потребовал Иезекииль, потирая раскрасневшуюся щеку.
– Просто я не мог продолжать стоять и смотреть на то, как мой лучший друг выпадает в осадок, – довольно обыденно начал объясняться Смерть. – Твой смех стал настолько неадекватным, что я перепугался за твое здоровье. И пока не поздно решил действовать. К счастью, хватило обычной пощечины. Ты же сейчас нормально сейчас себя чувствуешь, не правда ли? Лекарь не нужен?