Охота на смотрящего
Шрифт:
Когда Владислава посадили в тюрьму Сан-Франциско, она продолжала жить так, как и раньше, точно ничего не произошло. Соседям она ничего не сказала. Исчезновение мужа объяснила его внезапной командировкой в Европу.
А потом…
Светлана тот страшный вечер помнила так отчетливо, словно все произошло только вчера. Поужинав, она уложила сынишку спать, сама села смотреть телевизор. Потом неожиданно нагрянул Сивый, верный друг Владика, с букетом чудесных желтых тюльпанов и с известием о том, что Владислава освободили и отправили в Москву. А еще через несколько минут он лежал с кровоточащей дырой
Светлану подхватили под локти и поволокли. Очнулась она в каком-то неуютном доме. Там ее встретил мужчина лет сорока с очень знакомым, как ей показалось, лицом. Но в голове у нее мутилось, и она никак не могла припомнить, где видела его. Мужчина злобно взглянул на нее и кивком головы приказал отодрать клейкую ленту с ее губ.
Его слова, сказанные на чистом русском языке, прорезали гнетущую тишину, точно удары молотка.
– Если тебе дорога жизнь сына – молчи. И слушай… Завтра утром тебя повезут в аэропорт. Потом будет долгий перелет. Потом… ну, там сама все увидишь. Сын будет все время с нашими людьми. Если пикнешь – его просто убьют. Будешь молчать – он останется жив.
Ей достало мужества – или все-таки безрассудства? – спросить:
– Куда вы меня везете?
– Далеко, крошка, – с усмешкой бросил мужчина. – На родину.
В аэропорту Светлана сделала все так, как ей приказали: молча прошла паспортный контроль, так же молча села в самолет. Уже в салоне Светлана попыталась узнать у соседки, сидящей через проход, куда та летит, но разместившиеся спереди и сзади сопровождающие грубо одернули ее и сразу пересадили к иллюминатору. Парень со спящим Олежкой сел рядом. И тут же она почувствовала, как сзади в спину впилась уже знакомая игла и в считаные секунды опрокинула ее в сон.
Светлана смутно припоминала – или ей это только казалось, – что из Лос-Анджелеса они летели через Хельсинки в Москву, а уж из Москвы их перевезли в Питер… И вот уже несколько месяцев они с сыном были заложниками у человека со страшным шрамом на лице.
Шрам…
Некоторое время назад Светлана, восстанавливая в голове всю последовательность страшных событий, вдруг вспомнила, что в каком-то телефонном разговоре Владик упомянул так поразившее ее слово – «шрам». Причем он произнес это слово в таком контексте, как если бы речь шла не о физическом недостатке, а о фамилии. Тогда что это за фамилия? Может быть, немецкая? Или австрийская? Или это… кличка?
Шрам!
Светлана никогда не вникала в дела мужа. Собственно, так повелось издавна. Она знала о его бизнесе лишь то, что ей полагалось знать. Не больше и не меньше. Конечно, она не была дурой и понимала, что бизнес у Владислава не совсем «законный», но кто сегодня в России занимается «чистым» бизнесом? Кто может встать и сказать: «Я заработал свой капитал честным трудом, я никого не обманывал, чужих денег не присваивал, исправно платил все налоги»?
Владик
– Я для России все равно что дятел для леса.
Как-то он признался, что впервые услышал эти слова от своего мудрого наставника Егора Сергеевича Нестеренко. Она до конца не могла понять, что же имел тогда в виду Владик.
Но сердцем чуяла, что чего-то он все же недоговаривал.
Послышалось урчание автомобильного двигателя. Светлана машинально выглянула в окованное тяжелой решеткой окно, забыв о том, что за стеклом через щелку виден был лишь возвышающийся зеленый забор. Подъездную аллею к дому и вход отсюда не видно. Кто-то приехал. Сюда приезжали редко. В основном только для того, чтобы подвезти продукты. Но продукты привезли вчера – она слышала разговор двух охранников за дверью, они как раз обменивались впечатлениями от свежего пива. Значит, это приехал хозяин? Шрам… Уж не его ли поминал Владислав в том телефонном разговоре?
Светлана прилегла на кровать и закрыла глаза.
Шрам был весел. Валерка-Хобот сразу понял, что у босса сегодня красный день календаря. Шрам, не глядя, скинул с плеч черный плащ. Валерка мгновенно подхватил его и повесил на крючок. Шрам быстрым шагом прошел в гостиную.
– Ну, что тут у нас творится – все тихо? – спросил он у Валерки.
– Да что тут может случиться? Тишь да гладь – божья благодать.
– Это хорошо. Где остальные?
Валерка нахмурился, изображая усиленную работу извилин.
– Боров спит после ночного дежурства. Леха с Сашкой во дворе, Митяй у ворот. Ты ж его видел, он тебе шлагбаум подымал.
– Ясно. Пойди всех собери. Разговор короткий есть.
– А что такое? – не утерпел Валера.
– Скоро, думаю, сниматься отсюда будем.
Валерка глупо улыбнулся.
– Совсем, что ль? Заложников сдавать будешь?
Губы Шрама разъехались в едкой ухмылке.
– Сдавать ты будешь бутылки из-под пива. Заложников отпускают.
– Е-мое! Бабки, что ль, передали? – невольно воскликнул Валерка.
Шрам только хмыкнул.
Его бойцы знали, что молодая женщина с ребенком, которая содержалась на этой даче уже почти полгода, – жена одного мурманского барыги, задолжавшего питерским крупную сумму, вот Шрам до возврата долга и взял его бабу с пацаном. О том, что «жену мурманского барыги» тайно переправили сюда аж из Западного полушария, никто из приближенных Шрама даже не догадывался. А потом, ненужные знания не безопасны для здоровья.
– Передали, – ответил Шрам самодовольно.
– Сам принес? – глуповато спросил Валера.
– Сам приехал и в зубах принес, – охотно ответил Шрам. Помолчав, добавил: – Так что сегодня гульнем слегка, отметим событие. Собирай народ. Я кое-чего привез с собой. Столик накроем. И… – он бросил взгляд на большой, из красного кирпича камин, – огонь, что ли, разведи. Веселее будет.
Шрам пошел по коридору к комнате, где содержались его заложники. Он долго обдумывал, что сказать Варяговой бабе, но так ничего определенного и не придумал. Неужели прямо так взять и брякнуть новость? Или подготовить ее? Он вернулся в прихожую, вытащил из кармана плаща сложенную газету, развернул. Это был вчерашний номер «Московского комсомольца».