Охота на «Сокола» (F-16)
Шрифт:
Уверенность в себе возвращалась к Стиву.
Ночью, он набрасывался на нее, как изголодавшийся солдат, получивший, после месяца сухостоя, увольнительную в город. С точки зрения искушенной Гали, он был посредственным любовником. Слабо разогревал ее предварительными ласками, быстро возбуждался, быстро взрывался и мгновенно засыпал, оставляя ее неудовлетворенной. Она все это списывала на сильнейший стресс, в котором он находился так долго. Гали терпеть не могла пользоваться различными вибраторами, которые, как она считала, мужики-импотенты придумали для своих, вечно недотраханных жен. Она любила
Когда Гали убедилась, что Стив уже не мыслит своей жизни без нее, она стала опутывать его невидимой паутиной проблем.
«Теперь, он ни за что не захочет со мной расстаться. Но я – дорогое удовольствие. Хватит ли у тебя милый мани – мани, чтобы их хватило мне?»
– Я хочу кое-что доверительно рассказать, дорогой, – невзначай бросила Гали, когда они зашли посидеть в один из баров.
– Да? – встрепенулся Стив. – Я тебя внимательно слушаю…
– На самом деле я официально не замужем. Хотя с моим любовником мы живем вместе, как муж и жена – начала свой рассказ Гали. У моего… м-м-м… любовника есть официальная жена, и он не может с ней развестись. У них крупный семейный бизнес, и развод с разделением имущества может разрушить структуру прибыльного предприятия. Его жену устраивает подобная ситуация, которая не лишает ее статуса замужней женщины. Практицизм и типичное французское лицемерие… – закончила Гали.
Она удовлетворенно отметила, как на шее Стива вздулись вены, а ладони сжались в кулаки. Так и есть, она ни капельки не ошиблась – Гриффит уже чувствовал себя собственником. Стив за это время ни разу не вспомнил, что его возлюбленная всего-навсего приехала сюда отдохнуть. И скоро уедет…
– Ты с ним живешь ради денег? – осторожно спросил Стив.
– Конечно, – просто согласилась Гали. – Знал бы ты, как мне жилось в России, и чего мне стоило уехать во Францию.
– Понятно, – пробормотал помрачневший Стив. Помолчав, он нерешительно спросил: – И тебе… нравится так жить?
Для вида, Гали обдумывала фразу несколько секунд:
– И да, и нет. Я не люблю бедность, что правда, то правда. Я наелась этого до отвала и ни за что не вернусь туда. Лучше сразу умереть.
– Но?..
– Но… – продолжила Гали. – Это невыносимо скучно – жить размеренной жизнью любовницы миллионера.
Гали даже не приходилось играть. Стоило только вспомнить арбатскую коммуналку, и отдельные эпизоды из лихой молодости. Она действительно не хотела возвращаться к прошлому.
Как опытный манипулятор, Гали не лукавила от начала до конца, а умело вплетала тонкую нить «легенды» в реальные события. Ей, в какой-то момент, стало скучно в Париже.
Стив уже осознал, какая женщина волею судеб оказалась рядом с ним – рискованная, страстная, сильная, многоликая, ускользающая, независимая и желанная.
Проснувшаяся в Стиве жажда обладания ею не допускала даже мысли о том, что его Гали может ласкать кто-то другой. А уж тем более, благодаря деньгам!
Гали видела бурю чувств, отразившуюся на лице Гриффита. Сейчас, он был готов на многое. Его готовность следует лишь направить в нужное русло.
– Прости, – сказал Гриффит. – Наверное, на твоем
Они замолчали. Гали, как опытный шахматист, уже просчитала партию на несколько ходов вперед.
– Послушай, у меня тоже есть деньги. Я не миллионер, но если бы ты согласилась… если бы ты только согласилась, мы могли бы вполне сносно жить.
– Вполне сносно? – улыбнулась Гали, поглядев на Стива насмешливо.
– Я пилот! И неплохо зарабатываю… Потом, у меня есть на счету что-то около 250 тысяч, после развода, может быть, сумма несколько уменьшится. Но и это не мало.
– Но, и не так много, – пожала плечами Гали. – Понадобятся деньги на первое время, и, знаешь… Я не хочу снова оказываться в содержанках, пусть даже у тебя, милый. Я давно мечтаю открыть свое дело. Дорогой, давай не будем отравлять наш отдых такими разговорами. Забудь обо всем и давай наслаждаться тем, что подарила нам судьба.
Гали отлично знала, что упрямый Стив Гриффит ничего не забудет. Уязвленное самолюбие – она не приняла его предложение всерьез! – будет грызть его изнутри.
Теперь следовало его немного «помариновать».
Между тем время шло. На то, чтобы разыграть всю партию до конца, у Гали оставалось всего два дня.
Весь день Стив и Гали не выходили из номера, стремясь доставить друг другу максимум удовольствия, как будто предчувствовали, что другой встречи не будет.
Стив, впервые ощутивший, что скорое расставание вполне реально, теперь ценил каждую минуту.
Ближе к вечеру, когда окончательно вымотанный Стив курил, растянувшись в кресле и положив ноги на журнальный столик, Гали промурлыкала:
– Давай прогуляемся и пообедаем где-нибудь. Нужно дать девочке передохнуть и подышать воздухом.
Стив самодовольно улыбнулся.
– Давай. По правде говоря, я и сам проголодался. Ты знаешь, – чуть помедлив, продолжил он – а тебе, как женщине, хорошо со мной?
– А ты разве сам этого не чувствуешь? Увернулась от прямого ответа Гали.
– И все-таки? Он повернулся к ней в ожидании ответа.
– В моей жизни были кобели и посильнее, но это ровным счетом ничего не значит, успокаивающе закончила она. И потом, на тебя столько всего обрушилось. Со временем ты наберешь силу. А сейчас, не дергайся по этому поводу. Мне с тобой очень хорошо – просто быть рядом, держать тебя за руку, слышать как ты дышишь, чувствовать тепло твоего тела, когда ты лежишь на мне… Мне нравится твой запах. Пойми, женщина все чувствует по-другому, чем ваше племя – гораздо тоньше, во много раз тоньше. Я могу, если захочу, кончить, просто чувствуя твоего горячего малыша в своей руке.
– Ты знаешь, ни одна женщина не говорила со мной так откровенно о своих чувствах, как ты. Кэрол в этом плане очень набожная. С детства ей вдолбили, что чистый секс – это большой грех, что женщина может соединяться с мужчиной только для зачатия ребенка. Ты же мне, за несколько ночей, открыла неизвестный мир потрясающе острых ощущений, без которых я не смогу жить. Мне так хорошо с тобой, что теперь я боюсь потерять тебя.
– «Любовь делает тебя зависимым – сначала боишься ее не найти, потом боишься ее потерять» – так писал Лао-Цзы две тысячи лет тому назад.