Охота на Сталина, охота на Гитлера (с фото)
Шрифт:
– Советской?
– наивно прозвучал мой вопрос.
– Если бы! Всего-навсего… английской!
Мы все дружно рассмеялись. Николай Иванович продолжил:
– Смешно, конечно! Но, как говорят, дыма без огня не бывает. Раз завел он разговор на эту тему с Лисовской, то, несомненно, ему предшествовал подобный - в другом месте. Хотелось бы только знать, кто пустил провокационный слушок? Если об этом один Гитель болтает, меня меньше волнует. Может, просто из-за ревности? Задался целью меня скомпрометировать перед красивой женщиной?… Но мы, надеюсь, опередим события и
С Гителем Николая Ивановича познакомила Лисовская. Немец отрекомендовался начальником хозяйственного отдела рейхскомиссариата, а Кузнецов - офицером вермахта Паулем Зибертом. Перед Зибертом предстал фашист с приплюснутой головой и округленным лицом (убийственное определение фашиста!
– Б. С.). По верхней тонкой губе ниточкой пробегали усики. Гительлюбил хвастать своими похождениями. Особенно трагично звучал его рассказ о бесстрашном бое с русскими и его пленении.
– Несчастный!
– сочувствовалаЛидия Ивановна.
– Как же вам удалось выбраться из того ада?
– Любовь к фатерлянду, моя милая.
В действительности все происходило иначе. Гитель трусливо сдался в плен и немедленно объявил о своей принадлежности к Коммунистической партии Германии. Он пустил в ход и такую версию, будто по заданию центра вошел в доверие приближенных Эриха Коха и не раз информировал подполье о готовящихся фашистами акциях против мирного населения. Из плена он бежал. Милостью Эриха Коха Гитель стал начальником отдела при рейхскомиссариате Украины…
Как только Кузнецов ушел, Гитель изменил тон и нелестно отозвался о чванливом и заносчивом офицере. Он не постеснялся повторить версию о подозрительной личности Зиберта. Уж слишком долго находится он в командировке в Ровно! Лидия Ивановна рассмеялась:
– В данном случае вами руководит чувство зависти, обыкновенной мужской зависти!
– Нет, нет, милая моя. Мной руководит только солдатский долг.
– И чего это вдруг, с первой встречи заподозрить в нем шпиона?
– Милая моя, не с первой…
Теперь Гитель понял, как он глупо проболтался, и недоверчиво посмотрел на Лисовскую. Он наполнил рюмку и залпом выпил ром.
– Хочу верить, милая моя, о моем откровении никто не узнает! Ни гу-гу!
– Помилуй бог! Избавьте меня от подозрений, я далека от таких поступков!
– И даже ваш…
– Тем более Пауль Зиберт!
"… - Время было позднее, Гитель собрался, но попросил разрешения прийти ко мне. Вот, пожалуй, и все, если не считать его противных сентиментальностей, - заключила Лисовская.
– Передайте Николаю Ивановичу мое мнение: Гитель опасен для всех нас. Поэтому… В общем, подумайте совместно".
И Кузнецов, по словам Струтинского, решил последовать совету своего агента - Лисовской. Брать Гителя решили на квартире другого агента - голландца Хуберта Гляза, сотрудника рейхскомиссариата. Николай Иванович заключил: "Пожалуй, самый подходящий адрес. При встрече со мной голландец сказал: если вам нужен будет человек для риска, вспомните обо мне. Вот и вспомнил".
Струтинский тут же несколько противоречит себе, уверяя, будто
На следующий день обер-лейтенант Зиберт заглянул к Лисовской и застал там Гителя. Он предложил майору от Лисовской пойти вдвоем "по девочкам". Гитель воодушевился: "Вы, Зиберт, кудесник! Вслед за необыкновенным ромом вы предлагаете красавиц! Как можно отказаться? Разумеется, едем!"
Струтинский далее вспоминает:
"Мы подъехали к дому Хуберта Гляза. Зиберт и Гитель вошли в квартиру, я последовал за ними с бутылками рома и коньяка.
– А где же девушки?
– недоумевал Гитель.
– Не спешите, мой друг, они еще заняты туалетом, скоро появятся во всем своем ослепительном блеске. Вино!
– скомандовал Зиберт.
Я подал отличное французское вино, предварительно вытерев бутылку влажным полотенцем. Два хрустальных бокала красиво искрились. Гитель взял бутылку, приподнял брови и удовлетворенно подморгнул:
– Очень хорошо!
После второго бокала я подошел к Зиберту и заботливо предложил освободиться от ремней: "Ведь они стесняют!" Николай Иванович снял ремень вместе с кобурой и облегченно вздохнул. В кармане брюк лежал запасной вальтер.
– Разрешите?
– вежливо обратился я к Гителю. Немец, правда с меньшим энтузиазмом, тоже снял ремни с кобурой. Я повесил их на вешалку на виду у гостей…
Я сел за стол вместе с другими. Это обстоятельство возмутило Гителя. Как так! Рядовой солдат, а ведет себя как равный! В тот момент, когда я отвечал на вопросы Гителя, взбудораженного моим бестактным поведением, Кузнецов зашел за его спину, моргнул мне и с силой навалился на гестаповца. Я тут же ринулся на помощь, заломил руки фашиста за спину. Подоспел и Хуберт Гляз. Он воткнул в рот хрипевшему Гителю кляп. Фашист понял свое безвыходное положение и с выпученными от страха глазами замотал головой, подтверждая свою готовность пойти на все условия, лишь бы ему сохранили жизнь".
Теперь Кузнецов начал с майором "задушевную" беседу:
" - Слушайте, Гитель. Скажите правду, что вы знаете о немецком офицере, которого заподозрили в сотрудничестве с иностранной разведкой?
Гитель потрясенно молчал.
– Если вы не хотите говорить, я не настаиваю, - ласково продолжал обер-лейтенант Зиберт.
– Тогда вы умрете без покаяния.
– Нет, нет!
– в отчаянии заорал майор, взывая к чувству расовой солидарности.
– Вы немец и не совершите преступления против немца!
– Говорите!
– великодушно разрешил Кузнецов.
– О вас, обер-лейтенант, я знаю, только одно: вы очень часто приезжаете в Ровно и неизвестно откуда. Меня это заинтересовало, ведь если бы вы подольше были на фронте, я бы свободнее себя чувствовал в… обществе Лидии Ивановны…
– Кому вы сказали о своих подозрениях?
– поинтересовался Кузнецов.
– Только… Только Лидии Ивановне. Я сам хотел с вами разобраться. Но свои намерения, как видиге, не выполнил".