Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб
Шрифт:
Гелен добавил сюда свой комментарий: «Изменения в общем положении на фронте в последние несколько дней заставляют отнестись к сообщению агента с полным доверием. Это подтверждается передвижениями противника на фронте наших групп армий «А» и «Б» (наступавшими соответственно на Кавказ и Сталинград. – Б. С.), его уклончивыми действиями на фронте реки Дон и его отступлением к Волге одновременно с удерживанием оборонительных линий на Северном Кавказе и на Сталинградском плацдарме; на фронте нашей группы армий «Центр» его отход к линии Тула, Москва, Калинин является еще одним подтверждением. Планирует ли противник дальнейшее широкомасштабное отступление в случае наступления наших групп армий «Север» и «Центр», в настоящее время нельзя с уверенностью определить».
Две советские атаки, у Орла и Воронежа, как и предсказывалось, были проведены в июле, с использованием большого количества танков. Позднее Гальдер отметил в своем дневнике: «Подполковник Гелен из ФХО предоставил точную информацию о силах противника, заново развернутых,
Конечно, Кукридж не очень хорошо знал реалии Восточного фронта и допустил немало ошибок. В частности, союзные военные миссии появились в Москве только в 1943 году. Английский историк Дэвид Кан, цитируя в своей книге фрагмент того же самого донесения от 14 июля 1942 года, дает более правильный перевод с немецкого: не «главы британской, американской и китайской военных миссий», а «британский, американский и китайский военные атташе». Он считает, что «донесение Минишкия» было либо дезинформацией, либо фантазией отправившего его резидента и не отражало действительного положения вещей и истинных намерений советского руководства. Доказательство в пользу такой версии Кан видит в том, что о совещании, якобы состоявшемся 13 июля 1942 года, не найдено никаких донесений ни от британского, ни от американского военных атташе в Москве.
Я решил проверить сведения, сообщенные «агентом 438». Оказалось, что по всем пунктам они соответствуют действительности.
Записи в дневнике ГальдеРа за вторую половину июля 1942 года фиксируют массированные советские атаки с большим количеством танков в районе Воронежа, а также на участке группы армий «Центр» (в период с 10 по 17 июля) в районе Орла. Как вспоминал маршал Советского Союза И. X. Баграмян, еще 16 июля Ставка поручила командованию Западного и Калининского фронтов подготовить и провести Ржевско-Сычевскую наступательную операцию с целью отвлечь немецкие силы с юга. Однако операция закончилась неудачей – возможно, и по той причине, что противник был заранее осведомлен о ее проведении. Конечно, сведения о предстоящих операциях советских войск могли сознательно включить и в дезинформационное донесение, чтобы придать ему достоверность. Ведь в том, справедливо или нет сообщение о будущем наступлении Красной Армии на том или ином участке фронта, германское командование все равно сможет убедиться довольно быстро.
Но можно ли говорить о дезинформации в других сведениях, сообщенных «агентом 438»? На этот вопрос придется ответить отрицательно.
Как раз в июле 1942 года Советский Союз дал согласие на переадресовку ленд-лиза из Басры в Египет, чтобы помочь английской армии отразить новое наступление армии Роммеля. 10 июля Сталин получил от Черчилля послание, где британский премьер благодарил за «согласие на отправку нашим вооруженным силам в Египте 40 бомбардировщиков «Бостон», прибывших в Басру по пути к Вам». Верно в донесении и утверждение о возможном истощении советских ресурсов живой силы. Именно в июле 1942 года Красная Армия единственный раз за всю войну столкнулась с кризисом пополнений, вызванным огромными потерями убитыми и пленными в первый год войны. 23 июля было принято предложение заместителя наркома обороны Е. А. Щаденко, внесенное в ГКО еще 6 июля, об уменьшении числа коек и сокращении штата эвакогоспиталей, чтобы высвободить для нужд фронта и тыла дополнительно 200 тысяч человек. При этом даже не думали отом, что подобные пересмены увеличат сроки возвращения раненых в строй и, в свою очередь, уменьшат размер пополнений за счет выздоравливающих раненых: слишком велика была нужда в немедленном пополнении несших большие потери частей.
В годы Первой мировой войны кризис с людскими ресурсами в России наступил гораздо позже: на третьем году войны, осенью 1916 года, причем тревожное положение с пополнениями для армии тщательно скрывали как от противника, так и от союзников. Теперь, в Великую Отечественную, никто не собирался скрывать наш кризис в людских ресурсах от Англии и США. Советские представители говорили об этом не только на совещании 13 июля 1942 года, о котором сообщал Минишкий, но и в столицах союзников. Опубликованные только в 1984 году британские дипломатические документы свидетельствуют, что именно 14 июля, в день, когда поступило донесение от «агента 438», посол СССР в США в беседе с государственным секретарем особо подчеркнул, что советские ресурсы живой силы не являются неистощимыми, и то же самое повторил в Лондоне другой советский посол, аккредитованный при помещавшихся в британской столице эмигрантских правительствах.
Кстати, еще тогда же, в 1942 году, немецкой разведке удалось найти косвенное подтверждение этой информации Минишкия. Как пишет в своих мемуарах Гелен, немцы смогли прочитать несколько телеграмм из американского посольства в Куйбышеве (туда был эвакуирован из Москвы дипломатический корпус) в Вашингтон, где говорилось о советских трудностях с рабочей силой в промышленности.
Наконец, даже состав участников совещания 13 июля, долгое время вызывавший недоумение историков, поскольку маршалы К. Е. Ворошилов и Б. М. Шапошников к тому времени уже не занимали сколько-нибудь значительных постов в руководстве
Данные о переадресовке ленд-лиза из Басры вместо СССР в Египет и о кризисе пополнений в Красной Армии, безусловно, имели стратегическое значение. Вероятность того, что германские спецслужбы смогут получить информацию об этом из каких-либо других источников, была весьма невелика, а сообщать противнику о своей слабости в отношении людских ресурсов или о временном уменьшении поставок вооружения по ленд-лизу в тяжелейший момент отступления к Кавказу и Волге не было никакого смысла.
О дальнейшей судьбе «агента 438» Кукридж сообщает довольно скупо. По его словам, «участники операции «Фламинго» продолжали посылать донесения, однако сообщения Минишкия становились все более мрачными. В начале октября 1942 года Гелен отозвал его, устроив с помощью Бауна встречу агента с одним из передовых разведывательных подразделений «Валли», которое и переправило его через линию фронта тем же путем, каким прежде забросило в советский тыл. В дальнейшем Минишкий работал у Гелена в отделе анализа информации. Он остался в Германии и пережил войну».
О Минишкие, не называя его имени, пишет и Уайтинг. Он сообщает, что одним из наиболее доверенных агентов майора Германа Бауна, обосновавшихся в Москве, был радист по кличке Александр, в звании капитана, служивший в расквартированном в столице батальоне связи и передававший немцам «совершенно секретные директивы Красной Армии». Упоминает Уайтинг и уже известное нам донесение от 13 июля 1942 года, полученное, по его словам, «от одного из шпионов Бауна».
Наконец, об «агенте 438» рассказывает и известный британский военный историк Джон Эриксон в своей книге «Дорога на Сталинград», вышедшей в 1975 году. Он ссылается на книгу Кукриджа, однако приводит ряд подробностей, там отсутствующих. В частности, он называет агента не Минишкием, а Мишинским и сообщает, что того нашел сам Гелен в одном из лагерей, где содержались пленные, проявившие склонность к сотрудничеству с немцами. Мишинский характеризуется как «старший комиссар» и «высокопоставленный партийный чиновник (из Московской организации)"(неясно – городской или областной), взятый в плен в октябре 1941 года. По словам Эриксона, Гелен завербовал Мишинского с помощью обмана и шантажа. В это верится с трудом. Конечно, у Гелена была возможность безотказного давления на агента, если немцам действительно удалось разыскать на оккупированной территории его семью. Однако вряд ли бы за линией фронта Минишкий-Мишинский стал работать из одного страха перед новыми хозяевами. Ведь он всегда имел возможность с помощью НКВД организовать радиоигру, а уличить агента во лжи – при уникальности сообщаемой им информации – немцам было бы трудно…Все-таки для работы в советском тылу, в учреждениях уровня ГКО, с доступом к важнейшей и сугубо секретной информации требовался агент, работающий не за страх, а за совесть. Возможно, Мишинский (или Минишкий) тогда, в мае 1942-го, когда его вербовал Гелен, искренне поверил в неизбежность победы Германии и рассчитывал сделать карьеру у победителей. А может, как предполагал Кукридж, «агент 438» в глубине души почему-либо не переносил советскую систему, которой по инерции служил многие годы, и Гелен просто дал ему возможность реализовать давнее тайное желание отомстить партийным боссам.
Еще одну версию судьбы Минишкия-Митинского изложил мне в разговоре мой друг французский историк Габор Риттершпорн. По его словам, геленовского агента звали действительно Владимир Мишинский, а не Минишкий. Во всяком случае, под фамилией Мишинский он позднее осел в США. До войны Мишинский действительно работал в Московском обкоме партии, а после войны вместе с Геленом, Бауном и другими перешел на службу к американцам. Сначала он преподавал в американской разведшколе в Южной Германии, а затем перебрался в США, поселился в штате Вирджиния, получил американское гражданство. По сведениям Риттершпорна, в Америке Мишинский женился, но впоследствии жена ушла от него, и детей от этого брака у него, видимо, не было. Умер бывший «агент 438» в 1980-е годы все в той же Вирджинии.