Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб
Шрифт:
Я остался цел, если не считать нескольких царапин и ушибов. Ничто не помешает мне сдержать клятву, данную над телом великого Ленина, и добиться торжества коммунизма в нашей великой и счастливой стране. Я могу подтвердить эту клятву и сегодня. Я всегда думал только о благе нашего советского народа, которое для меня превыше всего.
В час, когда Красная Армия, навсегда освободив нашу землю от гитлеровской нечисти, с тяжелыми боями приближается к логову фашистского зверя, чтобы водрузить над Берлином Знамя Победы, нашлись ничтожества, попытавшиеся нанести ей удар в спину. Но они жестоко просчитались. И сейчас, мои дорогие соотечественники, я обращаюсь к вам с этой речью. Эти мерзавцы не представляют никого, кроме германской разведки. С нашей доблестной Красной Армией они
Чтобы обеспечить надежный порядок в тылу, я назначил члена Государственного Комитета Обороны, наркома внутренних дел товарища Берию командующим всеми войсками как НКВД, так и Красной Армии, в тыловых районах и подчинил ему органы военной контрразведки СМЕРШ. Я назначил своего заместителя Маршала Советского Союза товарища Жукова, испытанного боевого командира, командующим 1-м Белорусским фронтом, наступающим на Берлин.
Я убежден: после ликвидации этой ничтожной кучки предателей и заговорщиков мы окончательно создадим в тылу ту атмосферу, которая необходима бойцам на фронте. Совсем недопустимо, когда тысячи и миллионы солдат в окопах жертвуют своей жизнью и здоровьем, – в тылу гнусная шайка бандитов и двурушников мешает этой героической борьбе. Мы рассчитаемся с ними беспощадно, по-большевистски. Я верю, что каждый порядочный и честный офицер и каждый храбрый красноармеец поймут оправданность наших беспощадных мер для сохранения спокойствия на фронте и в тылу.
Какая участь постигла бы Советский Союз в случае, если бы покушение удалось? Я уверен, что народы нашей страны сплотились бы вокруг партии, ее ленинского Центрального Комитета и Советского Правительства и не позволили бы коварному врагу украсть выстраданную нами Победу. Это преступление не смогло бы поколебать морально-политического единства советского общества, закалившегося в пламени войны, не разрушило бы дружбы народов СССР, не уничтожило бы советского патриотизма. Жизнь моя принадлежит народу, и я сегодня счастлив только тем, что могу спокойно продолжать свою работу на благо нашей прекрасной страны.
Долг каждого советского патриота, кем бы он ни был, оказывать решительный отпор преступным, предательским элементам, незамедлительно арестовывать, а при малейшем сопротивлении уничтожать их на месте.
Уже арестованы основные идейные вдохновители заговора – бывший начальник военной контрразведки СМЕРШ Абакумов, бывший заместитель начальника Главного управления формирования Красной Армии Кулик, бывший командующий армией Гордов и еще несколько предателей, направлявших руку покушавшегося – агента германской разведки Таврина, схваченного на месте преступления. Некоторые за рубежом, наверное, будут утверждать, что очищение Красной Армии от шпионов, убийц и вредителей «ослабит» ее боевую мощь, внесет «разложение» в ряды наших славных Вооруженных Сил и даже «поколеблет» сам советский строй. Как может поколебать и разложить Красную Армию и советский строй ликвидация вредных и враждебных элементов? Только уничтожение с корнем троцкистско-бухаринской заразы, расстрел Тухачевского, Якира, Уборевича, Рыкова, Бухарина и других оборотней очистило наш тыл от фашистской «пятой колонны» и позволило нам выстоять и сломать хребет Гитлеру в Отечественной войне. Жалкая кучка шпионов, убийц и вредителей, пресмыкавшихся перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей, готовая пойти к нему в шпионское услужение, – разве кому-нибудь нужна эта банда продажных рабов? Кого она может «разложить»? Они сами давно уже разложились и смердят, словно трупы.
Да здравствует наша победоносная Красная Армия!
Да здравствует наш славный Военно-Морской Флот!
Да здравствует могучий советский народ!
Да здравствует наша великая Родина!
Смерть немецко-фашистским захватчикам и их подлым приспешникам и наймитам!»
Можно предположить, что, поскольку Таврин имел на руках документы офицера СМЕРШ, первое подозрение пало бы на главу военной контрразведки B.C. Абакумова. Руководителя столь мощной спецслужбы, пронизывающей всю Красную Армию, Виктора Семеновича
«Берия – это еще тот фрукт. Вот погодите, станет он вместо Сталина, а это будет точно, поплачем все вместе… Это пока цветочки. Рыков не ошибался, когда говорил, что через 10—15 лет Советская власть станет такой жестокой, что царские порядки побледнеют…
Колхозы как система хозяйствования на земле нерентабельны. Потому-то рабочие и крестьяне голодают, тогда как члены Советского правительства живут как помещики…»
Думается, в бывшем маршале взбродила старая эсеровская закваска: Григорий Иванович был членом партии социалистов-революционеров с 1913 по октябрь 1917 года. Да и жила память о бедняцкой семье, в которой он родился и вырос.
Гордова тоже возмущала беспросветная советская нищета: «Нашему крестьянину сегодня что надо? Раз в год в бане с мылом помыться да зажечь керосиновую лампу. При царе не было столько разных министерств по топливу, а деревня имела керосин. От кого? От одного Нобеля… За год мы не смогли после войны сделать то, что та же Чехословакия – за три месяца. Депутатам на рты замки из благ понавесили, вот мы и молчим на сессиях. Попробуй покритикуй правительство…»
Рыбальченко вторил друзьям: «А-а, что там говорить, у нас в стране управляющих больше, чем работающих. Совсем по пословице: один с сошкой, а семеро с ложкой».
Адъютанту же маршала Жукова генерал-лейтенанту Василию Григорьевичу Терентьеву Гордов говорил и вовсе крамольные слова: «Правительству плевать на народ и смерть миллионов, оно занято самообеспечением».
И с женой Василий Николаевич делился сокровенными мыслями после унизительной отставки:
– Я хочу умереть. Чтобы ни тебе, ни кому не быть в тягость.
– Ты не умирать должен, а добиваться своего и мстить этим подлецам. – Супруга, Татьяна Владимировна, в новогоднюю ночь 1947-го была настроена решительно.
– Ни тебе, ни мне это невыгодно, – возразил Василий Николаевич.
– Выгодно, – не унималась жена, не подозревавшая, что в их спальне коллеги Серго Берии давно уже установили микрофоны. – Мы не знаем, что будет через год. Может быть, то, что делается, все к лучшему.
– Тебе невыгодно, чтобы ты была со мной, – трезво рассудил Гордов, видно, уже предчувствуя, что гулять на свободе осталось недолго.
– Что ты обо мне беспокоишься? – возмутилась Татьяна Владимировна. – Эх, Василий, слабый ты человек!
– Я очень много думаю, – признался генерал, – что мне делать сейчас. Вот когда все эти неурядицы кончатся, что мне делать? Ты знаешь, что меня переворачивает? То, что я перестал быть владыкой… – В своем округе Василий Николаевич ощущал себя и царем, и богом, а не только воинским начальником. А тут – перспектива жизни на одну только, пусть и немалую, генеральскую пенсию, без былого почета и уважения, забытым сослуживцами, покинутым друзьями, опальным генералом! Было от чего прийти в отчаянье.