Охота на тигра
Шрифт:
Верк не сокрушался, не возмущался по поводу создавшегося положения, а преподносил его в своей обычной полушутливой манере, как будто бы речь шла о каком-то забавном казусе.
— Действительно, — с притворным сочувствием произнес Брюгель. — Что же вы намерены делать?
Верк, как бы готовясь прочесть мысли эсэсовца, заглянул ему в глаза.
— Привлечь к ремонтным работам специалистов из числа пленных. Полагаю, у вас они найдутся? Мне нужны слесари не ниже четвертого разряда, имеющие хотя бы небольшой опыт ремонта танков, автомашин, тракторов.
Вот на что рассчитывает «инженеришка».
— А вы уверены, что эти люди смогут принести какую-нибудь пользу? Ведь одно дело, когда мы их заставляем таскать камни или рыть землю, — тут можно за ними хорошо следить, — и совершенно другое, когда вы им доверите такие тонкие вещи, как детали мотора. Наверняка они будут саботировать.
— О! — улыбнулся Верк. — Саботаж... Оберштурмфюрер, готов побиться об заклад, что вы напрашиваетесь на комплимент. Мне говорили, что у вас накоплен огромный опыт по борьбе с саботажем и вы пользуетесь оригинальными приемами. Нет, с вашей помощью мы сумеем разрешить эту проблему. Кроме того, руководить каждой группой ремонтников будет немецкий мастер. Но это не всё. Мы будем проводить политику кнута и пряника: тем, кто хорошо работает, выдается дополнительный паек, тех, кто работает плохо, будем заменять другими. Вот почему мне нужно сразу же установить количество квалифицированных рабочих, имеющихся среди пленных, на которых я бы мог рассчитывать.
«Смотри, какой прыткий, — размышлял комендант, глядя на пуговицы нового мундира Верка. — Он все рассчитал, инженеришка. Дошлый. Но не так-то просто и легко сможет получить он квалифицированных рабочих. И вообще, маловероятно, чтобы из его затеи получилось что-либо путное. Во всяком случае, активно помогать гауптману он, Брюгель, не собирается. Притормозить где можно — другое дело... Но так, чтобы не было заметно».
— Я могу сказать, что мы не ведем учета по гражданским специальностям. Такого указания я не получал.
— Ну, а специальности военные — ведь и у русских в армии есть всевозможные ремонтные отряды, базы, летучки.
— Некоторые сведения имеем, — кивнул головой комендант. — Неполные, конечно. Дело в том, что все они стараются выдавать себя за рядовых пехотинцев.
Брюгель говорил правду. Действительно, не всегда можно было установить звание пленного и род войск, в которых он служил. Да и какое это имело значение! Пленных несколько раз перебрасывали из лагеря в лагерь, первоначальные списки не сохранились, к тому же многих из тех, кто значился в списках, уже давно не было в живых. Тем не менее, ссылка на отсутствие
Верк был догадлив. Он ухмыльнулся и многозначительно посмотрел на Брюгеля. «Не валяй дурака, — как бы говорил гауптман, во взгляде которого на этот раз была неприкрытая насмешка и угроза. — Стоит мне захотеть — и ты сам будешь таскать у меня гусеницы и махать кувалдой». Но вслух Верк сказал другое.
— Оберштурмфюрер, — произнес он, снижая голос и придавая ему особенно убедительные нотки, — как человек, глубоко преданный идеям фюрера, вы, надеюсь, понимаете, что такое восстановить для фронта хотя бы один танк? Я подчеркиваю — хотя бы один! Ответственность в равной мере лежит и на вас. Это вы тоже понимаете... И, кроме того, оберштурмфюрер, разрешите вам напомнить, что, если мы справимся со своей задачей, я не забуду поставить в списке представляемых к награде ваше имя... В числе первых.
Вот какую блесну нужно подкинуть этому надутому позеру. Он заглотнет ее намертво.
Верк угадал. Брюгель задумался на несколько секунд и озабоченно спросил:
— Сколько вам нужно специалистов?
Чем больше, тем лучше, чтобы иметь возможность выбора, замены.
— А все-таки?
— Допустим, пятьдесят человек было бы хорошо.
Комендант скептически сморщил губы.
— Полагаете, что такого количества не найдется? — спросил Верк.
— Не то. Они могут догадаться, какая предстоит работа, и скроют свои специальности.
— А дополнительный паек? Эти магические слова на них не подействуют? Предвидя возможность возникновения такой ситуации, я заранее договорился со своим начальством. В моем распоряжении продовольствие, какое я смогу в виде дополнительного пайка выдавать тем, кто будет занят на ремонте.
— Есть наряды? — усомнился Брюгель.
Гауптман вынул из кармана мундира бумаги и показал их эсэсовцу.
— Вы предусмотрительны, однако, — ухмыльнулся комендант. — Ну что ж, попробуем. Когда вы намерены приступить к ремонту?
— Сегодня. Немедленно!
— Хорошо, не будем оттягивать, — вздохнул комендант. В сегодняшнем турнире он не добился той полной победы над гауптманом, на какую рассчитывал. Но все же получилась ничья. Почетная ничья. — Дохлые иваны будут выставлены на аппельплаце, и вы сами объявите им, чего вы хотите. Устраивает?
— Отлично! — после небольшой заминки воскликнул гауптман. У него возникло подозрение, что эсэсовец не отказался от мысли подбросить ему при удобном случае хотя бы маленькую пакость.
Хуже нет этих минут ожидания в очереди к котлу. И вот, наконец, хлюпнуло в котелок, и можно отойти с драгоценной ношей в сторонку, туда, где уже стоят или сидят на земле другие пленные. Дрожащая рука подносит ложку ко рту, первый судорожный глоток.
Юрий опустился на землю невдалеке от Шевелева и Годуна. Рядом не сел. Что-то подсказало ему: с этого дня подчеркивать свою дружбу с ними не следует. Шевелев и Годун хлебали баланду молча, сосредоточенно, низко наклонив голову к котелку и избегая глядеть друг на друга: слишком уж унизительными были их голод, жалкая пища, эта тревога в глазах — осталось ли еще что-нибудь в котелке?