Охота на уродов

Рясной Илья

— Хва, — Тюрьма оттащил его от потерявшего сознание барыги.

Кожа на голове у поверженного хозяина квартиры была рассечена, кровь текла на серый палас и впитывалась в него.

Квартира была двухкомнатная, малогабаритная, стандартная — таких в Москве бесчисленное множество. В ней были обычные стенка из ДСП, диван. На столе в углу столовой стояла видеодвойка «Шарп» и двадцатидевятидюймовый цифровой «Филипс».

— Богатый, падла, — осуждающе произнес Тюрьма.

— Берем, — кивнул Туман на телевизор и видеодвойку.

— Ты

чего? Не утащим, — возразил горячо Тюрьма. — Берем только деньги. И «белый».

Они наспех обшарили квартиру. Ни денег, ни героина не нашли. Проверили все более тщательно, вытряхивая на пол содержимое ящиков, выбрасывая постельное белье и одежду из шкафов. Вскоре аккуратная квартира выглядела будто после землетрясения. На пользу такой обыск не пошел. Теперь тут вообще ничего невозможно было обнаружить при всем желании, да еще по квартире стало невозможно пройти. У Кикиморы нога попала в брошенный посреди комнаты чемодан, и она растянулась, приложившись лбом о ножку стула.

Поверженный кавказец заворочался, и Туман озадаченно посмотрел на него.

— Надо связать.

Туман и Шварц с трудом перетащили тяжелого барыгу в комнату и крепко связали руки женскими нейлоновыми чулками, которые нашлись в шкафу, потом поверх еще несколько раз обернули руки и ноги телефонным проводом. В рот запихали чистый носок из шкафа, обернув для надежности вафельным грязным полотенцем.

— Где «белый»? Где лавы? Говори, падла черножопая! — Туман нашел на кухне угрожающего вида нож для разделки мяса и подвел лезвие к горлу.

Кавказец, дико выпучив глаза, уставился на лезвие и замычал.

— Говори!

— У него пасть замотана, — заметила Кикимора.

— А ты молчи, соска! — окрысился Туман, но вынул изо рта кавказца носок.

— Нет бабок! Нет геры! Куда пришел? Зачем пришел? — затараторил кавказец, у которого от волнения появился акцент. И тут же получил по плечу отломанной в ходе осмотра ножкой стула.

— Тут тебя и положим, макака!

— Нет ничего. Клянусь хлебом, — загундосил кавказец.

— Ну да, — Туман с размаху полоснул по предплечью хозяина квартиры ножиком, а Тюрьма ударил отломанной ножкой стула по голове, когда барыга взвыл.

— Сейчас тебя буду резать, чернозадый, — Туман надавил на горло кончиком лезвия ножа.

— Я честно говорю.

— Твоя беда.

— Отдам все — отпустишь? — переведя дыхание, дрожащим голосом произнес кавказец.

— Гадом буду, отпущу, — кивнул Туман.

— Там, — барыга показал на угол.

— Ты чего грузишь?! Где там?

— Паркет там. Подними. Увидишь.

Туман сходил в прихожую, залез в ящик, где видел будто специально оставленные столярные инструменты, взял долото и начал выбивать паркет в указанном месте. Под паркетом оказалось достаточно большое пространство, чтобы хранить множество нужных вещей.

— Так его, — одну за другой вышибая

паркетины, приговаривал Туман. Наконец, он сунул руку в пространство под полом, пошарил, извлек целлофановый пакет. — Ха!

Он развернул пакет и кинул на софу. Рассыпались, укрыв опавшими листьями затейливо разрисованное покрывало с тиграми, сторублевки и тройка стодолларовых купюр.

— Где «герыч»? — обернулся Туман к кавказцу.

— Все продал, — жалостливо забормотал тот.

— Ты, урюк, ты кого грузишь? Нам такой шелест не по кайфу. Где?

— Правду сказал.

Тюрьма внимательно поглядел на него, потом взял долото и начал раскурочивать паркет по всей комнате.

Через несколько минут он набрел на то, что искали. С другой стороны комнаты, в подполе, был пакет с героином. Там его было граммов пятьдесят — не слишком много для оптового торговца. Правда, сразу видно, что «герыч» чистый, розовый, еще не разбадяженный.

— Отпад, — покачал головой Туман. — От такого улетишь — можно и не приземлиться.

Кавказец, которому опять натянули на лицо полотенце, молчал, но в глазах его было страдание. Он только тихо постанывал, когда на его глазах извлекали героин.

Тюрьма, воодушевленный находками своего друга, начал дальше выковыривать паркетины. Сунул руку под пол. Нащупал что-то большое и гладкое.

— Есть что-то, — он отодрал еще две паркетины и извлек на свет потертый толстый «дипломат» с кодовыми замками.

— Оставь! — испугался азербайджанец. — Это не мое!

— Ага, — загоготал Тюрьма. — Это мое.

— Чего там, «герыч»? — подался вперед возбужденный Туман.

— Не. Что-то тяжеленькое.

— Золото, да? — заволновался Туман.

— Поглядим. — Тюрьма потянулся за долотом, но потом попробовал просто нажать на замок, и тот с щелчком открылся. Еще щелчок. Крышка приподнялась сама, изнутри дипломат распирало что-то мягкое.

Внутри были какие-то разноцветные тряпки. Туман сдернул их.

Тюрьма присвистнул.

В тряпки были завернуты пять пистолетов. Потертых, явно старых, но в густой смазке, по виду вполне годных к работе.

Тюрьма взял один из них. Рукоятка была не очень удобная. Но ощущение смерти, которую держишь в руке, наполнило душу сосущей и радостной тревогой.

— Падай! — хохотнул Тюрьма, направляя ствол на Тумана, который испуганно отпрянул. — Зассал?

— Да пшел ты! — выпятил по-шпански подбородок Туман и растопырил пальцы.

— Пацаны, это вещь дорогая, — воскликнул азербайджанец, которому опять развязали полотенце. — За нее точно найдут.

Туман почесал короткостриженный череп и кивнул:

— Хачик по делу базарит. Найдут.

— И чего? — посмотрел на него Тюрьма.

Туман подскочил к азербайджанцу и ударил его ногой по почкам. Несчастный взвыл. Туман нагнулся и снова засунул ему в рот носок, обернул полотенцем.