Охота на волка
Шрифт:
Всё что копилось, набросилось враз. Все раны открылись телесные и душевные. Всё что могло быть, случилось.
Тогда я реально призывал к себе смерть. Ждал её каждый день. Особенно ночью. Избитое тело болело и выкручивало. Сломанный нос, лодыжка и запястье. Отбитая селезёнка. Потери незначительные по сравнению с тем, что я потерял жену.
Жить не хотел.
Угрюмое молчание пугало всех и врачей, и соседей по палате. Несколько раз ко мне присылали психолога и психиатра. Не знаю, что они там говорили врачам,
Одно радует бездейственность моего положения. Абсолютная прострация. Во всём. Мыслей нет, движений, действий. Решений никаких. Равнодушие полное. В нём я завис на долгие три недели.
Однажды, это было уже на третей неделе, привезли мужика. Тоже, состояние его не вполне адекватное. Несёт какую-то пургу.
В тот день я как будто посмотрел на себя со стороны.
Человек страдал, не от ножевой раны, которую нанёс ему товарищ собутыльник, а от раны душевной. Жена ему изменяла вот с этим самым дружком, а тот за стаканом горькой проговорился нечаянно. Дальше, этот схватился за вилку, тому повезло ухватить нож.
Бытовуха чистой воды. И мужик обычный, подсобный работяга привыкший к стакану. А смотри как страдает. Жена его приходила, видел я, и описанию не поддаётся. Из той же серии странных людей. Страшнючая, как атомная война, а любит он её. Сильно любит.
Каждый вечер бесконечными разговорами, изливает этот мужик на мою голову, свою горькую любовь.
— Вот же сука. А я думаю, что это она губы начала красить. Я только за порог, а она типа выходная, три через три. Петруха видать сразу к ней туда и ломится. А она говорит — ну как не пустить, он же ломится. И главное, все про это знают, один я как тот осел. А мне ещё соседка намекала, типа рогатый, а я видать, туго догоняю.
Молчу, слушаю. Ему и переспрашивать не нужно. Сам рассказывает. Кажется, не было бы никого, самому бы себе рассказывал.
— Обидно, что я сам же ему своей рукой, водку наливал. Другом считал. А он на мою бабу полез, не побрезговал.
Он говорит, а я на себя перевожу. Та же тема у меня получается. Он как будто со стороны мне про меня рассказывает. И надо же, как мы попали двое, рядышком.
Этот мужик лучше всякого психотерапевта помог. Он даже не подозревал, что пока изливал мне свою непутёвую жизнь, вселял в меня цели намного более серьёзные.
Меня излечили физически. И морально я излечился благодаря обычному, выпивохе с его простыми жизненными рассуждениями. Раньше я так сложно всё расставлял. А теперь по полочкам разложил. Понятно.
Дома наметил план своих действий. Хотел восстановить себя в правах на проект.
Неделю ходил по инстанциям, по кабинетам.
К концу недели понял одну простую истину — деньги делают большие дела. Только не мои уже деньги. Стёпкины.
Ни одна падала не помогла мне.
Хорошо, к тому времени я уже достаточно успокоился, чтобы начать соображать.
А сообразил я вот что — каждого из них поставить на честные рельсы. Каждого отучить брать и научить работать честно.
Вот тогда я и начал придумывать всякие схемы. И воплощать их в жизнь.
И что самое радостное во всем этом — у меня получалось.
Один написал признание, второй, за ним третий. К тому времени мне стало мало своего собственного дела и начал интересоваться делами других людей.
Вот так я и стал, санитаром,
Мать его…
Торопливо шагаю. Туфли на шпильке, узкая юбка — красная… и белая рубашка.
Офисный стиль.
Наверное, слишком сексуально офисный. Слышала, что где-то запрещают туфли на шпильках, чтобы не отвлекать цоканьем офисных работников мужского пола.
Сегодня на мне должны быть именно такие туфли. Поставлена задача — отвлечь.
К лифту подошла не первой, там уже собралась небольшая толпа. В толпе, тот, кто мне нужен.
Всем нужно на работу, и жизненно необходимо попасть в лифт, как можно скорее и впереди всех. Но именно я должна втиснуться в этот лифт, чего бы это ни стоило. Иначе завтра придётся пытаться сделать это снова.
Двери лифта открываются и людской поток загружает объемную кабинку офисной массой.
— Ой, простите, я не нарочно… ой простите, — ещё раз выкручиваюсь, прижатая с двух сторон и тяну портфель, который держу в руке.
— Да ничего страшного, — говорит мужчина справа и осматривает меня заинтересованным взглядом.
Я скромно улыбаюсь, отвожу взгляд. Краем глаза замечаю, сосед справа всё ещё меня рассматривает.
Уверена, он уже прошелся по шее и взгляд его давно нырнул в ложбинку предусмотрительно приподнятую пушапом и оставленную расстегнутой пуговицу рубашки.
Я замерла, иногда только поворачиваю голову, чтобы встретиться взглядом с прижимающимся ко мне соседом, почувствовать, как обдаёт шею его, уже горячее, дыхание.
Двери открылись несколько человек вышли, стало посвободнее. Но мужчина и не подумал отодвинуться.
— Вам на какой? — проговорил он прямо мне в ухо.
Я повернула голову и теперь наши лица совсем рядом. Если бы мы били близко знакомы, это послужило бы поводом для продолжения ситуации, в более интимном месте. Но мы не знакомы, а значит, непременно должны познакомится. Так требуют флюиды, которые источают и моё тело и его.
Невидимые, не ощущаемые, но очень чувствительные. Старюсь посылать их, пока момент позволяет.
— На тридцать второй, — говорю, скромно отводя взгляд, тогда как мужчина пытается уцепиться своим взглядом за мои губы.