Охота на ясновидца
Шрифт:
— Гюрза! — вскрикнул маэстро с ужасом.
Из сейфа, змеясь и лоснясь тропической кожей вылетела пестрая лента шипящей ртути и молниеносно обвила руку, которой человек заслонился от ужасного свиста.
Я стоял, прикипев к месту, но руки мои проявили необычайную ловкость. Вскинув трость, я идеальным жестом змеелова поймал петлей граненую головку твари, — и! р-раз! — сдернул змею с руки покровителя, в тот самый миг, когда гадина распахнула кислую глотку, где от лилейного нёба отскочили вперед два прижатых ядовитых зуба.
Шлепнувшись
Взор змеиных глаз пылал адовой злобой.
Но меня тварь словно не замечала, она искала только маэстро.
Вертанув головой, исчадье прицелилось в лицо повелителя и, не давая опомниться, надула пятнистые щечки и плюнула ядом в глаз.
Яд — слезой жидкого янтаря — потек по стеклу круглых очков.
А если бы Эхо не надел их?
Генерал отшатнулся, делая слепой шаг назад.
За первым плевком тут же последовал второй — но гадина, заметив очки, уже целилась в рот человека и если бы не я… и — два! — моя рука вновь изумительно точно набрасывает петлю на дьявольский стебель и надламывает вниз ядовитый бутон.
Мимо!
Плевок яда — серьгой янтаря — повисает на мочке уха.
Я поражен собственной ловкостью. Я наблюдаю за своими руками как за руками фокусника в цирке.
— Стреляйте! — кричу я Учителю.
В ответ молчание — он настолько шокирован близостью гибели, настолько отвык грубо, унизительно, физически защищать в яви, а не в уме, — свое тело, что впадает в глубокую прострацию, замирая на одном месте.
Петлей оторвав — за голову — змею от пола, я — и — три! — с размаху швыряю ее в стену, стараясь размозжить адскую головку.
Но попытка обернулась дикой неудачей.
Резинно ударившись о стенку, гадина отлетает прямо к ногам жертвы и — молниеносно ввинтившись в воздух — распахивает глотку и — и — четыре! — откинув туловище, с размаху втыкает адскую вилку в ногу, пониже колена.
Эхо вскрикивает, но не от боли — от неукротимости роковых нападений.
Его спасает старомодная застежка вокруг икры, на которой держится носок. Ядовитые шпоры лязгают об металлическую застежку.
И весь этот кошмар происходит посреди колосального закрытого ангара, где в кольце охраны находится не меньше двадцати человек, в том числе с десяток элитных офицеров, вооруженных до зубов. В лучах электросвета но, но! в комнате проклятого домика, где нас никто не видит.
И я снова виртуозно подхватываю петлей тварь — и! пять! — цепляя кольцо прямо в зубы, и сдергивая тварь с пола, бешено швыряю пружину на стекло закрытого окна. Но дьявол продолжает игру в сатанинское серсо.
Змея в полете (!) успевает уцепиться хвостом за кроватную спинку и стремительно скользнуть на пол.
В
Исчадье ада совершенно осознанно игнорировала мои нападения, что привело душу в священный трепет.
Я заорал что-то нечленораздельное, надеясь, что крик услышат снаружи, одновременно толкая рукой створки окна и другой рукой, вооруженной тростью: нагоняя — петлей — вьющийся-змеей — побег смерти.
И — шесть! На этот раз мне удалось почти выбросить тварь в окно, но — что за чертовщина! — внезапно правая половина створки захлопнулась — и стекло швырнуло змею обратно в комнату. И злобный ручей — змеясь — вновь неукротимо устремился к жертве.
Эхо по-прежнему находился в полной прострации, деревянно застыв у сейфа, и только глаза его выражали живое потрясение — еще бы! — он видел перед собой не просто гюрзу, а некое нечто, что ужасает полной свободой — и где? — там, где все вертится вокруг его указательного пальца!
— Прекрати! — внезапно пробормотал Эхо.
Последний бросок был для меня самым трудным. Чтобы поймать бестию в петлю, мне пришлось упасть на пол и выбросить ее из комнаты вместе со своим оружием. Через голову выбросить.
Отчаянный момент!
Вылетая рукоять разбила проклятое стекло, и, описав оборот, обвитая змеей, улетела за борт дебаркадера и шлепнулась на бетонный пол ангара.
Только тут взвыла сирена тревоги.
К барже от стены устремилось несколько офицеров службы безопасности.
Эхо хотел что-то сказать, грозил рукой — позже я узнал: он хотел, чтобы гадину не убивали — проанализировать свист гюрзы, — но не мог — от шока, — раскрыть рта.
Я же, выскочив на палубу, крикнул набегавшей охране: змея, змея! убейте ее!
Но они не нуждались в моих приказах. В поту испуга, в ужасе от неминуемости наказания, первым набежал на змею сапогами молоденький лейтенант. И растоптал гадину до кожаных брызг.
Когда я вернулся в комнату, Эхо — сняв очки — стоял у зеркала; Он был все еще смертельно бледен, во власти шока, но уже мог говорить:
— Ты думаешь, я цепляюсь за свою жизнь? — его голос свистел отчаянием, — да нет, не цепляюсь. Я готов к смерти. К смерти, да. Но к поражению, нет. Ты видел это? Видел? У тебя ужасный учитель! Я никогда не был так глуп как сегодня. Я же дурак! Ведь это была моя западня. Моя! А не твоя. Это вьюнок был! Проклятый вьюнок! Но ты видел, а? Тебя судьба не принимает в расчет. Видел? Она тебя даже не заметила. И в этом нет ни капли притворства. Она целилась до конца. Я понял, что такое зло — это беспощадная честность! Твой учитель ужасный дурак. В сейфе был тайник, который открывался только изнутри. Я посмотрел. Сама змея открывала нажатием головы. И я ничего не почувствовал! Дурак! Должен ли я продолжать жить, если теряется дар?