Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
Шрифт:
У него на глазах они стали сапфировыми, лазурными и синими, как спина зимородка. Неожиданно он замер.
Схватил за руку Аболи и показал.
— Смотри! — негромко сказал он.
У подножия следующей гряды холмов из леса в вечернее небо поднимался столб дыма.
— Люди! — прошептал Аболи. — Ты был прав, когда не хотел поворачивать назад, Гандвейн.
Они в темноте спустились с холма и, как тени, пошли по лесу. Хэл вел их по звездам, сосредоточив взгляд на большом сверкающем Южном
— Слушай! — сказал Аболи.
Несколько минут они стояли молча.
Потом Хэл сказал:
— Я ничего не слышу.
— Подожди! — настаивал Аболи, и тут Хэл услышал. Обыкновенный привычный звук — только он не слышал его с самого мыса Доброй Надежды. Где-то мычала корова.
— Мой народ — пастухи, — прошептал Аболи. — Наше самое ценное имущество — скот.
Он осторожно вел Хэла вперед, пока они не почувствовали запах древесного дыма и загона для скота. Хэл увидел слабо светящийся пепел — остатки костра.
На фоне этого слабого света сидел человек, завернувшийся в одеяло.
Они лежали, дожидаясь рассвета. Однако лагерь ожил задолго до зари. Часовой встал, потянулся, кашлянул и сплюнул на погасшие уголья. Потом подбросил дров в костер и наклонился, раздувая огонь. Пламя вспыхнуло, и при его свете Хэл увидел, что это еще мальчик, голый, если не считать набедренной повязки. Он отошел от костра туда, где они прятались. Поднял повязку и принялся мочиться на траву, играя струей мочи, нацеливая ее на упавшие листья и веточки. Едва не утопив бегущего навозного жука, он рассмеялся.
Потом вернулся к костру и крикнул в сторону шалаша из ветвей, крытого травой:
— Светает. Пора выпускать стадо.
Голос у него был высокий, говорил он неразборчиво, но Хэл обрадовался, обнаружив, что понимает каждое слово. Это был язык леса, которому его научил Аболи.
Из шалаша, дрожа и почесываясь, выбрались еще двое мальчишек такого же возраста. Втроем они направились к загону. Здесь они заговорили с животными, как будто те тоже дети, гладили их по головам и хлопали по бокам.
Когда стало светлее, Хэл увидел, что этот скот сильно отличается от знакомого ему по Хай-Уэлду. Эти животные выше, более поджарые, на плечах у них огромные горбы, а рога раскинуты так широко, что кажутся гротескными; они как будто слишком тяжелы, чтобы туловище животного выдерживало их вес.
Мальчишки выбрали одну из коров и отогнали теленка от ее вымени.
Один подлез ей под живот и подоил, посылая журчащие струи в калабас — сосуд из тыквы. Тем временем двое других поймали молодого быка и обвязали веревкой за шею. Веревку они туго натянули, и когда под черной кожей выступили кровеносные сосуды, один проткнул вену острием стрелы.
В это время подбежал первый мальчик с наполовину заполненным
Когда бутылка заполнилась, один из мальчишек залепил рану на шее быка горстью земли и отпустил животное. Бык отошел, как будто не почувствовав потерю крови. Мальчишки энергично потрясли бутылку и стали передавать ее друг другу, Каждый пил смесь молока с кровью, облизывая губы и вздыхая от удовольствия.
Они были так поглощены своим завтраком, что не заметили Аболи и Хэла. Те подошли сзади, схватили мальчишек, пинающихся и отбивающихся, и подняли в воздух.
— Тише, маленькие бабуины! — приказал Аболи.
— Работорговцы! — завопил самый старший из детей, увидев белое лицо Хэла. — Нас захватили работорговцы!
— Они съедят нас! — заплакал самый маленький.
— Мы не работорговцы! — сказал Хэл. — И не причиним вам вреда.
Это заверение вызвало у мальчишек новый прилив ужаса.
— Это дьявол, который говорит на языке неба.
— Он понимает нас. Это дьявол-альбинос!
— Он сожрет нас, как предупреждала меня мама!
Аболи, держа старшего на вытянутой руке, посмотрел на него.
— Как тебя зовут, маленькая обезьяна?
— Посмотрите на его татуировки! — в смятении и страхе закричал мальчик. — Он татуирован, как Мономатапа, избранник небес.
— Великий Мамбо!
— Или дух Мономатапы, давно умершего.
— Я действительно великий вождь, — подтвердил Аболи. — А ты скажешь мне свое имя.
— Меня зовут Твети, о Мономатапа! Пощади меня, я еще маленький. Для твоих могучих челюстей я — на один укус.
— Отведи меня в вашу деревню, Твети, и я пощажу тебя и твоих братьев.
Немного погодя дети поверили, что их не съедят и не угонят в рабство, и смущенно улыбались попыткам Хэла наладить дружеское общение. А оттуда оказалось совсем недалеко до радостного смеха от сознания, что великий татуированный вождь и необычный белокожий избрали их своими провожатыми в деревню.
Гоня скот перед собой, они двинулись по тропе меж холмов и неожиданно вышли к маленькой деревне, окруженной обработанными полями, на которых росло просо. Хижины были в форме ульев и красиво покрыты травой, но все покинуты. Перед каждой хижиной на огне стояли глиняные горшки, в загонах были телята, повсюду валялось оружие, брошенное жителями деревни при бегстве.
Мальчишки стали выкрикивать, успокаивая:
— Выходите! Выходите и увидите! Великий Мамбо нашего племени ожил, чтобы побывать у нас!
Первой из высоких зарослей слоновьей травы робко показалась старуха. На ней была только грязная кожаная юбка, одна глазница пустая. Во рту единственный желтый зуб. Болтающиеся пустые груди свисали до живота, покрытого ритуальной татуировкой.
Она бросила взгляд на лицо Аболи и кинулась перед ним на землю. Подняла одну его ногу и поставила себе на голову.