Охота за сокровищем

Камиллери Андреа

Галло заехал в полдевятого.

– Не в службу, а в дружбу: как высадишь меня, сгоняй в муниципалитет, добудь там топографическую карту Вигаты. А еще лучше – дорожный атлас. Если у них нет, попроси копию нового плана городской застройки. А может, у них есть фото местности, снятые сверху.

– Ай, синьор комиссар! – вскричал Катарелла, едва Монтальбано переступил порог комиссариата. – Там до вас один синьор, желает побеседовать с вами лично и персонально.

– Как зовут?

– А имя его, значится, Жиромо Какаццоне, так он сказал.

– А

мы уверены, что его именно так зовут?

– Кто уверен, синьор комиссар? Я, вы или Какаццоне?

– Ты.

– Я-то? Уж я-то уверен, еще как уверен! Может, он сам не так уверен, что его звать Какаццоне, а уж я уверен, еще как!

– Ладно, пригласи его в кабинет.

Спустя пару минут появился старик лет восьмидесяти с совершенно белой шевелюрой – то ли из-за возраста, то ли потому, что был альбиносом. Среднего роста, в потертом костюме, стоптанных ботинках, из тех, что вечно не в своей тарелке, даже у себя дома. Для своего возраста вроде неплохо сохранился. Только руки слегка дрожат.

– Я Джироламо Каваццоне.

Кто бы сомневался!

– Вы хотели со мной поговорить?

– Да.

– Садитесь, слушаю вас.

Старик поднял на него мутный взгляд – словно его неожиданно разбудили, и он никак не мог сообразить, где находится.

– У вас был ко мне вопрос? – подбодрил его комиссар.

– Ах, да-да, простите. Я, скажем так, позволил себе обеспокоить вас визитом, чтобы спросить совета. Возможно, вы не самое подходящее лицо, но поскольку я не знаю, к кому…

– Слушаю вас, – прервал затянувшуюся тираду Монтальбано.

– Вы, конечно, не в курсе, но я племянник Грегорио и Катерины Пальмизано.

– Ах, вот как! Не знал, что у них имеется родня.

– Мы не общаемся больше двадцати лет. Семейные распри, наследство… В общем, моя мать ничего не унаследовала, все досталось лишь двоим, Грегорио и Катерине, и тогда…

– Прошу вас, излагайте по порядку.

– Простите, я так подавлен… Родители моей матушки, Анджело и Матильда Пальмизано, спустя год после женитьбы произвели на свет дочь Антонию. Надо сказать, что бабушка Матильда родила Антонию, когда ей еще не исполнилось девятнадцати лет. Антония в восемнадцать вышла замуж за Марио Каваццоне, и у них родился я. Так вот, спустя восемнадцать лет после рождения Антонии бабушка Матильда – а было ей в ту пору тридцать семь – неожиданно родила сына, Грегорио. А потом и дочку, Катерину. Не знаю, удалось ли мне объяснить…

– Вы отлично все объяснили, – заверил Монтальбано. На середине рассказа он потерял нить, но не хотел, чтобы его снова утомляли генеалогией.

– Так вот, поскольку являюсь ближайшим родственником, хотел бы узнать у вас… раз уж дела обстоят таким образом, что… со всей очевидностью… но, само собой, при полном соблюдении законов…

– Простите, о каких делах вы говорите?

– Понимаете, мне бы не хотелось выглядеть так, будто я решил воспользоваться… Несчастье есть несчастье, боже упаси, и надобно относиться с уважением, да… но поскольку… и само собой, на законных основаниях… – Остановился, набрал воздуха и выпалил: – Можно считать их умершими?

– Кого?

– Моих

дядюшку и тетушку, Грегорио и Катерину Пальмизано.

– Они безумны, не мертвы.

– Но ведь они признаны невменяемыми, а значит…

– Слушайте, синьор Какаццоне… – перешел в наступление Монтальбано, нарочно коверкая фамилию посетителя.

– Каваццоне…

– Хотите начистоту? Вы пришли узнать, можете ли наследовать имущество живых родственников, раз их объявили невменяемыми. Так?

– Ну, в некотором смысле…

– Нет, синьор Каваццоне, это единственно возможный смысл. Так я вам скажу, что в этом вопросе не разбираюсь. Обратитесь к адвокату. Всего хорошего!

Дряхлый старикан, одной ногой в могиле – и туда же, решил поживиться за счет двух несчастных психов. Комиссар негодовал.

Старик встал с видом еще более растерянным, чем когда зашел в кабинет.

– Всего хорошего, – и вышел.

– В муниципалитете, – заявил Галло, входя в кабинет, – нет карты Вигаты. Ни дорожного атласа, ни фотографий с воздуха.

– Что, совсем ничего нет?

– Есть карты нового градостроительного плана, на шести больших листах, там весь город, но план не окончательный, и карты не могут предоставить для ознакомления.

– В смысле не дадут посмотреть?

– Нет, для ознакомления – так они сказали.

– А что значит «для ознакомления»?

– Посмотреть.

Еще одно жуткое словцо, до кучи к «утилизации» и прочей прелести.

– А для ознакомления, как сказал служащий, надо подать письменный запрос на бланке компетентного учреждения.

– Какого еще учреждения?

– Например, нашего.

– Да, но в чем компетентного?

– Может, в том, что оно является учреждением?

– Ладно, сейчас напишу запрос, а ты отнесешь.

– Синьор комиссар, там до вас на телефоне сынок синьоры Чибирриччо.

Не иначе Паскуале, сынок Аделины, известный преступник и вор. К комиссару он питал столь теплые чувства, невзирая на судимости, что пригласил быть крестным отцом своего первенца. Что стало поводом для ссоры с Ливией, которая, с ее северным менталитетом, никак не могла взять в толк, как может комиссар полиции якшаться с матерым рецидивистом.

– Хорошо, переключи на меня.

– Комиссар, это Паскуале Чирринчо.

– Выкладывай, Паскуале.

– Я тут матушку в больницу отвез.

– Господи! Что стряслось-то?

– Ее такой испуг пробрал у вас дома в Маринелле.

– Отчего же?

– Пошла за шваброй, открыла чуланчик, а на нее вывалились два женских трупа. Ну, так ей показалось. Вот она и всполошилась!

Господи Иисусе, куклы! Он забыл предупредить Аделину запиской!

– Нет… это не трупы, это…

– Знаю, комиссар. Матушка выскочила из дома, кричала как безумная, а потом в обморок хлопнулась. А когда в себя пришла, позвонила мне на мобильный. Я бегом к ней, а перед тем как в больницу везти, зашел в дом – поглядеть, что за трупы. Понимаете? Если бы настоящие трупы, и вам надобно было их припрятать, я бы помог…