Охота
Шрифт:
Неплохой урок импровизированной подделки.
Потом Кирилл схватил меня за руку, и мы поспешили к началу переулка, где собирались некоторое время сторожить невменяемого алкаша, пока не подъедет полиция. До выхода на улицу добежать не успели. Наверное, полицейский патруль обретался где-то неподалёку и на отчаянный зов с вирта примчался мгновенно. Я было дёрнулась:
— Место открытое! Приехали! Бежим!
Кирилл несколько удивлённо спросил:
— А надо?
И впился в мои губы, прижав меня к стене. Изумлённая его мгновенной реакцией и хваткой, я скосилась на двоих полицейских, быстро шагающих по переулку с фонариками — машина за ними. Направленный свет скользнул мимо
Войдя во вкус поцелуя Кирилла, я сама вцепилась в него, да ещё подняла ногу, которой, слегка подпрыгнув, зацепилась за его талию. А он машинально обнял меня и сам прижался ко мне. Пока обнимала его голову, чтобы ненароком не отвернулся, пока жадно обцеловывала его — когда позволялось действовать самой, свет полицейских фонарей убежал от нас, а там уже и алкаша-байкера нашли.
Свет убежал, но полицейские разбирались с байкером довольно долго, да ещё пока их машина доехала до места, где блаженствовал алкаш. В общем, пока суд да дело… Словно не было утра, когда мы проснулись вместе, словно не было странного утреннего размышления, в результате которого вместо трупа я получила в постели очень даже активного мужчину. И не было никого и ничего рядом. Даже дома не было, к стене которого мы прижимались. Мир неуверенно отошёл в сторону, оставив нас в космическом пространстве соприкосновения наших личных миров… Пришли мы в себя, когда полицейская машина медленно проехала мимо нас, ещё раз целенаправленно осветив нас фарами. Придираться к нам по поводу неблагопристойного поведения в общественном месте не стали — в общем…
Кирилл вдруг шумно вздохнул и прижался щекой к моей щеке.
— Ты с ума сошла?..
— Ты первый начал! — хрипловато откликнулась я.
Это он почувствовал, что я ему не только ремень расстегнула.
Откинувшись к стене, я всмотрелась в его лицо, которое всё ещё придерживала ладонью за подбородок. Пальцы чуть сдвинулись. Там, где я до сих пор прикасалась к нему, его кожа горела. А чуть дальше — была прохладная. Мне показалось это любопытным, и я осторожно сдвинула пальцы дальше, согревая его лицо.
Он бездумно смотрел мне в глаза, скривив рот от неудержимого, страстного чувства. Я загляделась на него и наклонилась снова поцеловать его губы, быстро остывающие без меня. Не удалось. В очередной раз сдвинула ладонь, стараясь поудобней держать часть моей собственности, а он взял — и поймал ртом палец. Осторожно зажал зубами. Как преграда между нашими губами. Не хочет, чтобы целовала дальше?
Я тоже начала приходить в себя. И, кажется, он это понял. Расслабил зубы, пропустил мой палец между ласковыми губами и после прерывистого выдоха прошептал — и глаза загорелись странным весельем, видимым даже в полумраке переулка:
— Если… ты вытащишь руку… Мы доедем до дома и там… Там удобней…
— Я… сама… Ладно?
Он осторожно спустил меня с себя, и я, не торопясь, застегнула ему джинсы и ремень. Глядя ему в глаза. Ласково. Да ещё погладила, отчего он со стонущим выдохом выгнулся, перехватывая мои руки.
— А… как мы поедем? У меня с собой ни карточки, ни чего другого.
— У меня тоже… А вирт?
— Не хочу вирт использовать.
— Хм, сколько времени у нас на погулять, — мечтательно сказал Кирилл.
— Стоило прерываться, — проворчала я о своём.
— Стоило, — твёрдо сказал Кирилл. — Ну что? Может, по вирту вызвать твоих ребят, чтобы отвезли нас? Или садимся в такси, а дома расплачиваемся?
— Ты же хотел погулять, —
— Пошли, — решительно сказал он.
И пошли. Давно я так не гуляла. Мой спутник тоже не торопился. Пока шли, выяснилось, что наличность у него тоже есть. Небольшая, на такси до нашего дома не хватит, зато на горячий фаст-фуд прямо с прилавка хватило. Мы присели у такого передвижного прилавка с микроволновкой-печкой, объедались горячими лепёшками, залитыми горячим же соусом, запивали напитками — сладкими и горячими. В прохладный осенний вечер — самое то. Особенно сидя на низком бордюре, особенно, когда рядом человек, в плечо которого упираешься, как в кресло, и который то и дело хулиганит, негромко и заразительно хохоча, а время от времени то ли целует, то ли слизывает потёкший соус с моего подбородка… А продавец, молоденький парнишка, смотрит на нас и с завистью улыбается нам.
Такие часы трудно забыть — особенно по контрасту с происходящим далее.
Но мы пока ничего не знали. Ни о чём не подозревали и наслаждались каждой минутой пребывания только вдвоём.
А потом шли по дороге, взявшись за руки…
— Я про тебя мало знаю, — сказала я. — Ты был женат?
— Нет. Времени как-то не было. Да и… Я сразу после военной академии попал в армию, а там не до личного.
— А где до сих пор жил Рольф? У твоих родителей?
— Мы все жили у деда. Он отец моего отца. А тот постоянно болел и не мог найти нормальной работы, потому и оставался при деде. Мы не так уж и богаты. А когда родители умерли, Рольф тоже остался при деде. Брат — от второго брака отца, — счёл нужным он уточнить. — Я забрать его не мог — у меня постоянно служебные квартиры, да и переезжал часто. Так что проследить за его учёбой, воспитанием не мог бы. А дед у нас крепкий — он держал Рольфа в ежовых рукавицах. Пока не похитили. Я всё надеялся: как выйдет срок контракта — вернусь, заживём с ним. А тут вон как получилось.
— Будешь в должности восстанавливаться?
— Посмотрим.
«Убью, — спокойно подумала я. — Будешь реальным трупом, но моим. Блин, на могилку приходить буду!»
Он будто услышал, что я думаю: остановил, заглянул в мои глаза — у какого-то маркета, из витрин которого волной лилось световое разноцветье рекламы. Долго смотрел.
— Почему? Почему ты так смотришь?
— Показалось, соус остался на щеке.
Я закинула руку ему на затылок, притянула к себе. В рекламном свете его карие глаза, немигающе глядящие на меня, смотрелись странно.
— А хочешь?
Не договорив про восстановление на службе (поймёт!), я с каким-то страхом смотрела в эти бликующие глаза.
— Нет. Не хочу. Это — прошлое. Настоящее — это… — он слегка поджал рот, глядя на меня. И я договорила: настоящее для него — это Рольф. И, несмотря на недоговорённость, я была готова убить каждого, кто бы покусился на Кирилла. Потому что чуяла звериным чутьём: Кирилла могу убить только я.
Отвернулась, так и не дождавшись от него объяснения, что именно для него настоящее. Только почти рассеянно сказала:
— Меня сегодня тянет убить кого-то. Постоянно думаю даже не о смерти. Об убийстве. Смешно, да?
Его ладони мягко опустились на мои плечи.
— Странно, скорее, — задумчиво сказал Кирилл. — Ты очень чувственная. Если тебя тянет на убийство, то…
Мы вдруг обеспокоенно переглянулись.
— Оружие есть? — спросила я.
— Есть. Будем брать такси? — Он, мгновенно побледневший, ещё сумел изобразить усмешку.
— Нет. Мы сейчас идём в любое отделение банка. Пока мне оформляют карточку, возьму тамошний вирт и перезвоню Эрику.