Охотничье оружие. От Средних веков до двадцатого столетия

Блэкмор Говард Л.

Фуллу, считавший такой вид развлечения чисто английским, не упоминает его в «Псовой охоте» (1573), но Джордж Тюрбервиль, чья книга «Благородное искусство псовой охоты» на самом деле представляет собой всего лишь перевод книги Фуллу, упоминает об этом обычае в одном из немногих принадлежащих лично ему пассажей: «Им нравилось отрубать его голову своими охотничьими кинжалами, скейнами или саблями, чтобы испытать их остроту и показать силу своих рук».

Хотя в те времена люди были не такими брезгливыми, как сегодня, все же раздавались протесты против подобных обычаев. Один из авторов с едкой иронией пишет о чрезмерном увлечении охотой: «Думая о тех, для кого музыкой становятся звуки рога и тявканье гончих и кто заболевает,

если хоть день не выезжает на охоту, начинаешь понимать, почему высшей добродетелью они считают собачье дерьмо. На охоте они испытывают такие же чувства, как азартные игроки! Мясник, не задумываясь, ежедневно убивает коров и овец, а истинные джентльмены обставляют убийство издевательством над бедными животными. Сняв шляпы, они восторженно встают на колени и, вытащив специальный кинжал (обычный нож оказывается недостаточно хорош), совершив несколько действий, рассекают животное на части, как заправские анатомы. Собравшиеся вокруг сосредоточенно наблюдают за тем, как новичок делает то, что они уже делали множество раз. Окунув палец в свежую кровь, новичок вдыхает ее запах, который считает лучшим ароматом на свете».

Правда, не все ощущали то же самое. Охота продолжала оставаться национальным видом досуга, которым с удовольствием наслаждались во многих странах.

Декоративные охотничьи сабли

В начале XVII в. модель охоты в Европе начала меняться. Пока одни охотники сохраняли свое охотничье снаряжение и получали удовольствие от грубой и беспорядочной беготни по сельским просторам, многие джентльмены старались изменить весь порядок действий. Охоту стали проводить на специально разбитых замкнутых участках, в центре которых стояли стенды для стрельбы или павильоны. Некоторые из них имели весьма причудливую форму (об этом пойдет речь в шестой главе).

Освободившись от естественных тягот и лишений, сопровождавших охоту, благородные охотники, сопровождаемые своими дамами и группой поклонников, могли с удобствами отстрелять большое количество самой разной дичи, не запачкав руки. Теперь каждый лорд-помещик стремился превзойти своего соседа размахом и великолепием охоты. Постепенно охота из тяжелой работы стала превращаться в светскую забаву. К началу XVIII в. входит в моду ношение всеми участниками охоты – от слуг и лесничих до самих охотников и их гостей обоих полов – специальной униформы, соперничавшей с самыми изысканными военными мундирами.

В серии из шести картин Иоганна Тишбейна (1722-1789), заказанной ландграфом Фридрихом II Гессен-Кассельским, можно рассмотреть малейшие детали великолепных платьев и костюмов, расшитых красным шелком и украшенных прекрасной парчой и золотым шнуром. Такую одежду носят все участники охоты, организованной ландграфом. На фоне изысканных одежд сабли и другие приспособления кажутся не более чем декорацией.

Охотничий комплект Иосифа II, изготовленный около 1765 г., хранящийся сегодня в Музее искусств в Вене, состоит из позолоченного кинжала с костяной рукояткой, свисающего с зеленой кожаной перевязи, отороченной золотым шнурком. Ему соответствует изготовленный из рога охотничий нож на такой же перевязи.

На картине 1785 г., находящейся в городском музее в Неаполе, изображена охота Фердинанда IV на медведя. Охотники и лошади облачены в зеленые одеяния, отделанные золотом. В тот же тон окрашены ремни для сабель и ножны. На портрете Ксавери Аерманна «Человек в охотничьей форме курфюрста Баварского» (1796), хранящемся в Немецком музее охоты в Мюнхене, изображен охотник в темной форме, щедро украшенной серебряным галуном, поясом, значками, шнурками и эполетами. Соответствующий темляк подвешен к серебряному эфесу его охотничьей сабли.

Украшенные

подобным образом охотничьи сабли иногда могли использоваться и по назначению, хотя их владельцы ничего не предпринимали для этого. Очевидно, что функциональное оружие XVI-XVII вв. в XVIII в. стало составной частью парадного гардероба. Английский историк Башфорд Дин в своем «Каталоге» характеризует их не иначе как уродливые придворные изделия, «слишком маленькие, чтобы они надежно служили во время охоты, в тех редких случаях, когда их владельцам приходилось защищаться от разъяренных кабанов или оленя, ими можно было только пустить кровь, но не расчленить тушу животного». Замечание автора не лишено здравого смысла, правда, отказывая оружию в практической ценности, нельзя забывать о его значении как произведения искусства.

Как обычно, художники, гравировщики и ювелиры охотно выполняли все прихоти состоятельных заказчиков. Во Франции и Германии печатались книги с гравированными рисунками, предназначавшимися для украшения сабель, ножовщики по всей Европе копировали их, с точностью передавая мельчайшие детали. Примером подобного сотрудничества художника и оружейника может служить охотничья сабля, хранящаяся в Виндзорском замке. Вместе с парой пистолетов и ягдташем, изготовленными Мишелем Батистой из Неаполя, она составляла охотничий гарнитур Карла III Испанского.

Смонтированная в Неаполе венским мастером Францем Буржуа примерно в 1775 г., сабля имеет стальной позолоченный эфес с чеканкой. Отделка, включающая традиционные мотивы военных и охотничьих трофеев, выполнена по эскизам французских художников де Лаколомба, де Марто и Кристофа Юэ, выполненным между 1730 и 1750 гг. Перед кузнецами и граверами иногда ставились очень сложные задачи. Им приходилось выполнять становившиеся все более изысканными рисунки по железу, поэтому часто узоры наносились по накладным серебряным или медным пластинам, они чеканились, золотились и даже усыпались камнями. Следовательно, золотых дел мастера и ювелиры играли более значительную роль, чем кузнецы, изготавливавшие сабли.

Самым известным конструктором и изготовителем великолепных по качеству охотничьих мечей и аксессуаров считался Иоганн Мельхиор Динглингер (1690-1731), работавший в Дрездене вместе со своими братьями Георгом Фридрихом и Георгом Христофором, позже к ним присоединились его сыновья Иоганн Фридрих и Мориц Конрад.

Иоганн возглавил семейное предприятие, известное своим применением драгоценных металлов, камней и эмали.

Рис. 12. Рукоятка кинжала, украшенного драгоценными камнями, изготовленного Фридрихом Якобом Морисоном. 1697 г.

Для своего хозяина Августа Стронга он делал красивые, хотя и немного фривольные гарнитуры, состоявшие из охотничьего оружия и аксессуаров. Так, гарнитур, находящийся сегодня в Сокровищнице Дрездена, состоит из кинжала, ножа, прогулочной трости, кнута, подвески для часов, плюмажей и комплектов пуговиц и застежек. Все они сделаны из драгоценных металлов и отделаны сердоликами. Кроме того, мастер сделал серебряный и другие гарнитуры, отделанные сапфирами, изумрудами и агатами. Камней было так много, что сабля, входившая в большой бриллиантовый гарнитур, вполне могла поранить руку, если бы кто-то решил воспользоваться ею без перчатки. Столь же красивыми и непрактичными были две сабли, отделанные жемчугом, изготовленные примерно в 1720 г. для короля Дании Фридриха IV и его брата принца Карла. Динглингер также придумал и изготовил Большой охотничий набор, предназначенный для охотничьего праздника, – он состоит из различных ножей, столовой посуды, предметов для сервировки и украшения стола.