Охотничий инстинкт

Алешина Светлана

— И никто в этом не виноват, — с вызовом ответила Лариса.

— Значит, отношения все же есть. — Боцман поиграл желваками и уставился в стол.

— Какие могут быть отношения с человеком, который пропал и неизвестно где находится? — возразила Лариса.

— Я имел в виду, что были. В принципе ничего такого, что тут смущаться? Просто ты ведь знаешь, что я многое вижу, но мало что говорю… Если не хочешь развивать эту тему, не надо, пожалуйста… — Боцман замолчал, тщательно докурил сигарету, затушил ее и, глядя прямо в глаза своей собеседницы,

спросил: — Так ты поддержишь это решение?

— О снятии Филимонова?

— Да. Дело в том, что все поддерживают — и Ястребов, и Шестаковы…

— Ну, что они поддержат — в этом я не сомневалась, — улыбнулась Лариса, намекая на то, что Березов являлся слишком мощной финансовой фигурой и оказывал большое влияние почти на всех членов ассоциации.

Березов никак не отреагировал на ехидное замечание Ларисы и немигающим взглядом продолжал смотреть на нее.

— А вот насчет себя я пока не знаю, — закончила фразу Лариса. — Я сама хочу разобраться во всем этом деле.

Березов криво усмехнулся:

— Что, тебе не дают покоя лавры женщин-сыщиков? Я наслышан о твоих подвигах, но здесь, где затрагиваются мои интересы, я предпочел бы контролировать ситуацию лично. — Тон Боцмана стал сухим и жестким.

— Роман Евгеньевич, вы можете поступать как вам будет угодно, а мне предоставьте свободу действий. — Лариса жестко посмотрела своими зелеными глазами на Березова.

В ее взгляде не было ни следа сомнения в своей правоте. И Боцман это почувствовал.

— И что же ты собираешься делать?

Лариса пожала плечами.

— Ты знаешь, я ничего не имел против Машки Филимоновой, — осторожно произнес Березов, — но чувствую, пардон, своим задним местом, что не мог такой красавец, как Путов, польститься на этот секонд-хенд.

— Как ты можешь так цинично говорить о женщинах? — с грустной улыбкой произнесла Лариса, но сама подумала, что Боцман очень даже прав.

— Тебе нужна моя подпись? — спросила Лариса, взглянув на часы и давая понять Березову, что ему пора сматываться.

— Мы проведем собрание, вероятнее всего, завтра, там скорее всего твоя подпись и будет нужна.

Закончив таким образом разговор, Березов встал из-за стола, правильно расценив намек Ларисы, и пошел к выходу.

— Так мы договорились? — спросил он уже на пороге. — Мне кажется, это самое разумное решение.

— Председателем изберем, конечно, тебя?

— Нет, Ястребова. Он человек молодой, ему надо расти.

— Хорошо, я подумаю.

— Я тебе позвоню сегодня вечером, уточню, когда будет собрание.

И Березов, задержав на Ларисе взгляд еще на несколько секунд, развернулся и покинул ее кабинет.

Когда он ушел, она уже точно знала, что будет делать. Приход Березова и его разговоры о Владимире и Маше подтолкнули Ларису к активным действиям и окончательно оформили ее решение: надо ехать. В самом деле, совершенно незачем сидеть на месте и пережевывать свои эмоции. Это абсолютно неконструктивно. Она должна приняться за дело буквально

с этого момента.

Глава 4

«Господи, ну и видок у тебя, Лариса Викторовна», — ехидненько пошутила она над собой, рассматривая в зеркале такси свое лицо, начисто лишенное косметики, и горловину простого платья из обычного китайского ацетатного шелка. Ни дать ни взять — кошелка откуда-нибудь с окраины города.

Но именно этот имидж был необходим ей на первом этапе операции. Она еще не знала, что будет потом, и плохо представляла себе последовательность действий, но то, что надо начать с внешнего вида, знала наверняка. Она уже выяснила, что поезд из Адлера на Тарасов уходит сегодня вечером после стоянки в так называемом отстойнике.

До его отхода оставалось каких-то три часа. Ей нужно было успеть вначале в отстойник, чтобы провести работу с представителями железнодорожного сервиса.

Она не скупилась на оплату, и таксист лихо довез ее до места.

Вокруг царило буйство субтропической природы: кипарисы, неимоверное количество летающих насекомых самой невообразимой окраски, чуть солоноватый привкус ветерка, доносящегося с моря.

И даже железная дорога, которая по своей сущности явно должна была дисгармонировать с окружающей обстановкой, здесь выглядела вполне уместно и не вызвала у Ларисы чувства отторжения. Вообще Черноморское побережье вряд ли что может испортить. Ну, конечно, если здесь настроить каких-нибудь металлургических гигантов — может быть, но слава богу, такая мысль еще не пришла никому в голову. Поэтому запах, исходивший от просмоленных шпал и стоявших на станции поездов, так не раздражал, как это наверняка было бы в родном Тарасове.

Лариса нарочно взяла с собой старую сумочку, чтобы выглядеть совсем как казанская сирота, как простая женщина, чтобы никто не мог заподозрить в ней жену нового русского, владелицу собственного ресторана. Конечно, в сумочке хранились необходимые для пребывания на юге доллары, но кто о них знал?

Именно такое, адекватное своему виду впечатление она произвела и на рабочих-путейцев. Они отнеслись к ней как к вполне гармоничному элементу пейзажа железнодорожной станции. Наверняка они подумали, что какая-нибудь проводница возвращается с прогулки по городу.

Наконец, проплутав среди путей и пересмотрев кучу составов — а они собрались здесь, похоже, со всех направлений огромной страны России, — она отыскала нужный ей поезд. Вот он — Тарасов — Адлер. Судя по всему, именно на нем и уехали из Тарасова Владимир и Мария Филимонова.

Лариса собралась с духом и постучала наугад в один из вагонов поезда. Одновременно она придала своему лицу совершенно несвойственное ему выражение нервозности, неуверенности и даже плаксивости.

Когда тяжелая дверь тамбура открылась и ее взору предстала женщина лет сорока в железнодорожной форме, Лариса набрала побольше воздуха в легкие и начала: