Охотницы на мужчин

Трускиновская Далия Мейеровна

— Он сегодня японскую делегацию пасет. В ресторан их повел. Вот нашел время мобилку отключать! Дипломат хренов!

Дима, как и Полинка, врать умел, но не любил. Вот и на сей раз — японцы действительно побывали у него сегодня, а сейчас сидели в ресторане.

Только сопровождал их Димин заместитель, предупрежденный о необходимости держать язык за зубами.

Прокляв оператора мобильной связи отныне и до веку, Жанна взяла себя в руки, отнесла аппарат в тренерскую, закопала на самое дно сумки и отправилась

добывать женихов именно туда, где разговорить их ей казалось проще всего.

Она увязалась за Шестовым в сауну. Туда же забрался и лысый тощий компьютерщик. Какое-то время посидели, беседуя о вещах животрепещущих — погоде и арендной плате. Потом Шестов вспомнил, что у него есть сердце. Хотя в его-то сорок два года вообще знать не полагается, где эта штука в организме сидит.

— Хорошо, но много, — сказал Шестов. — Пойду.

— Пойди ополоснись, — посоветовала Жанна.

— Да я не вспотел.

— Потому что неправильно в сауну вошел. Тебе нужно было войти, когда она только разогревается. А так твой дурной организм переполошился и запер воду.

— Что, и такое бывает? — спросил лысый.

— Так организм — он же простой, как веник. Его обожгло, он испугался, что всю воду отнимут, — и запер. А если бы температуру повышали постепенно — он бы понемножку воду отдавал.

— Ну, ты профессор, — сказал Шестов и вышел.

Жанна задумалась, глядя на лысого.

— Рановато у него сердце забарахлило. Сколько ему?

— Витьку? Да, наверно, лет… тридцать восемь?

Жанна знала правду, но промолчала.

— Куда только жена смотрит! — с насквозь фальшивым негодованием воскликнула она. — Совсем молодой мужик, а уже за сердце хватается!

— Какая жена? — удивился лысый. — Он сто лет как развелся.

— Ну и дурак. Если здоровье барахлит, одному жить нельзя. Вот мы с подружкой, с Полинкой, одного красавца недавно вытаскивали. Тоже — сто лет в разводе. Баб поменял — немерено, а как воспаление легких — так только мы с Полинкой и навещали. Вот теперь говорит: жениться бы надо. Так-то он мужик толковый, бывший спортсмен…

— Витек тоже спортом занимался. В волейбол, кажется, играл.

— Это не спорт, это так, побаловаться, — сурово определила Жанна. — Ты-то как, держишься?

— Держусь!

— Еще посидим?

— Посидим!

— Ну, ладно…

— А тот, крепенький такой, кучерявенький, тоже на сердце жалуется?

— С чего ты взяла?

— Да я уж испугалась, что у вас вся контора хилая. Загнетесь тут — а я отвечай!

Таким незатейливым образом, с грацией слона в посудной лавке, Жанна подбиралась понемногу к тем, кто ей показался перспективным. Сама она жару переносила хорошо — вот и опомнилась, когда в дверь сауны забарабанили.

— Эй, Жанка! Шурик! Вы там что, померли?! — кричали мужики.

— Не пришлось бы дверь вышибать, — сказал

послышался голос Шестова.. — Она вроде внутрь открывается…

Тут только Жанна поняла, что ей тоже здорово не по себе, что-то нехорошее с дыхалкой. Она хотела было отозваться — и не получилось…

По ту сторону двери решено было вскрывать сауну всеми способами.

Мужики навалились — безрезультатно. Отступили. Феликс построил кабинку на совесть.

— Да что они там, засов заложили? — изумился Шестов.

— А с разбега? — спросил крупный компьютерщик.

— С какого тебе тут разбега?

Места действительно было — с гулькин нос.

— А вот увидишь! Расступись!

Крупный пару раз подпрыгнул на месте и, кидаясь на дверь, в прыжке развернулся. Бухнул в нее боком и задом.

Дверь устояла.

— Ну, мужики… — сказал Шестов. — Не миновать пожарников вызывать…

— Говорил я Шурке — не наливайся пива! А он мне — однова живем, однова живем! Вот те и живем! — трагически выкрикнул арбалетный стрелок.

— Пиво тебе виновато? — вызверился на него коллектив. — Пиво ему виновато!

Тут и оказалось, что дверь открывается наружу.

На пороге стояла совершенно обалдевшая Жанна.

— Пустите…

Народ расступился, она прошла в душевой отсек и прямо в полотенце встала под холодную воду.

— Сурова! — похвалили компьютерщики.

— Пустите… — раздвинув толпу, мокрая Жанна пошлепала по коридору…

Ей было здорово не по себе. Впервые в жизни, возможно…

Больше всего на свете ей сейчас хотелось лечь и отрубиться. И даже было совершенно безразлично, чем это банное сидение при температуре свыше ста градусов закончилось для Шурика.

А его под руки вывели из сауны. Прикладывали к голове мокрое полотенце, подносили к устам банки пива. Даже трясти пробовали.

— Нет, это просто дура… — пробормотал Шурик. — Все ей про всех расскажи, все ей покажи… Все ей нужно знать… Отдел кадров, блин…

Тут ему наконец влили в рот пива, и он закашлялся.

Его стали бить по спине, он насилу вырвался.

— Кретины! — заорал он. И дал ходу. Ему тоже хотелось лечь и тихо помереть.

Жанна дотащилась до тренерской, где у Феликса стоял раскладной диван.

Нажала на ручку — дверь не открывалась.

— Кто там еще засел? — проворчала она. — Убью на фиг…

И дернула за ручку во всю дурь.

Дверь распахнулась. Жанна обалдело вошла в тренерскую, постояла, прислушиваясь к себе, и поняла, что если помрет — то не сразу. Ничего не видя по сторонам, она первым делом направилась к столу. Из-под стола она вытащила свою сумку, достала мобилку.

— Полинка! Что там с Татьяной? Я ей звонила доложить обстановку — так связь гикнулась… Ага, перезвони ей и скажи — информация есть! И еще какая! Я чуть не сдохла…