Охотник на мафию – 3
Шрифт:
– Вы, Олег Иванович, не пожалеете, если возьмёте меня к себе. Сын у меня уже взрослый, самостоятельный. Мужа нет. Смогу задерживаться на работе до тех пор, пока нужна.
– Вот и отлично! Тогда, после того, как приготовите мне кофе, готовьте приказ о вашем внутреннем перемещении на должность… референта.
– У нас не такой штатной единицы.
– Вот видите, вы даже штатное расписание знаете.
– Конечно знаю. Место себе искала. Библиотеку закрывать собрались.
– Понятно. Сделайте приказ о внесении изменений в штатное расписание. Должность секретаря генерального директора сократить и уволить предыдущего со всеми положенными ей, в связи
Марина «нырнула» в свой закуток», но вдруг вспомнила, что нормального молотого кофе у неё нет. Закончился. Вот, блин! Её пробил озноб. Не поить же генерального директора обычным растворимым корейским? Чёрт! И у девчонок в бухгалтерии идут обыски. Вот незадача! Она буквально заметалась по лестничной площадке, и вдруг почувствовала запах. Она повела носом и поняла, что запах идёт из каморки художников, устроенной на бывшем балконе фойе конференц-зала.
Она быстро простукала каблучками вверх по лестнице и дёрнула дверь.
– О-о-о! Маришка! – встретил её Барабанов, последний доживающий свой век в ВБТРФ художник. Он был одного с Мариной возраста, и так же как и она работал в ВБТРФ очень давно.
– Выручай, Валера, нужен кофе.
– Садись-пей, не жалко! У меня и коньяк есть.
Валера любил побалагурить, пошутить. Он был весёлым парнем и неплохим художником, хоть и пробавлялся всю жизнь рисованием плакатов и стендов наглядной агитации. Но это при СССР, партии и комсомоле. В последние годы он в эту кандейку приходил просто так. Попить кофе. Основной заработок у него образовался в деревоцехе конторы, где он арендовал помещение и изготавливал мебель.
– В другой раз, Валера. Новый генеральный директор у меня в библиотеке. Не дай ударить в грязь лицом.
– Ну ты… Лицо-то береги, – рассмеялся Валера. – А Никиту ловко прокинули! Высший пилотаж! И кто он такой, этот Мамаев?
– Не знаю пока, Валера. Меня к себе референтом берёт.
– Ёшкин дрын! – удивился Валера. – Вот это тебе фартануло! Тогда, конечно, бери. Может и мне подсобишь когда… Референт, – это не секретарь. Это звучит гордо! Сейчас зайду, поздороваюсь с новым гендиректором!
– Вот ты наглый, Валерка! Сиди тут! Не путай мне карты!
Валерка добродушно загоготал.
– Щас тресну! – сказала Марина замахиваясь, и, пока Барабанов прикрывался от обещанного удара, схватила всю пачку зернового кофе и выбежала.
– Всю-то, зачем забрала?! – крикнули ей в след, но Четвёркина уже стучала каблучками вниз по лестнице.
– Ох, Маришка! – сквозь смех, нарочито грассируя на букве «р», добавили сверху.
Пока пил кофе, Четвёркина рассказала, что У ВБТРФ имелось несколько подразделений: судоремонтный завод «Диомидовский», «тарный цех», «цех орудий лова», «деревообрабатывающий цех», «отдел кадров» в отдельно стоящем здании, многоэтажная гостиница-профилакторий «Меридиан», ремонтные плавучие, но не ходящие по морю, базы «Аскольд» и «Суппорт», пионерский лагерь на Санаторной и трудовой лагерь в совхозе «Синиловский», куда летом сотрудники управления и «плавсостав на бичу»1ездили «на картошку» и собирать помидоры. За это совхоз снабжал ВБТРФ той же картошкой и теми же помидорами. Да и участвующие в «битве за урожай» могли затариться овощами значительно ниже магазинной цены, и на служебном грузовике доставить «богатство» домой.
Мамаев историю и структуру ВБТРФ изучил, так как готовился к собранию, предполагая, что его могут проверить на знание объекта, которым ему придётся управлять.
Обыски закончились за полночь. И закончились тем, что трёх руководителей ВБТРФ «задержали» и доставили в изолятор временного содержания на Партизанском проспекте в народе называемый «тюрьма». Милиция разъехалась, но здание осталось под охраной «Беркута».
Мамаев «помнил», как оно сгорело в девяносто девятом вместе с документацией и учитывал, что не всем понравится его назначение. Однако, теперь, когда милиция вывезла всю документацию ВБТРФ двумя микроавтобусами, гореть в здании было нечему… Кроме самого здания, конечно.
Юрий давно отпустил домой Четвёркину и после отъезда следственной группы, остался в трёхэтажном здании один. Можно было ехать домой, но он не удержался и решил осмотреть кабинет руководителя ВБТРФ.
Поднимаясь от входной двери по широкой лестнице, рассчитанной на одновременный спуск и подъём большого количества народа, Мамаев, слыша повторяющееся эхо своих шагов, вдруг представил этот народ. Тысячи ног несколько десятилетий спускались и поднимались по этой лестнице, следуя по производственной необходимости и личной надобности.
Юрий хмыкнул.
– Осталось только приведения встретить, – подумал он.
Полутёмные коридоры с «высокими потолками» действительно напоминали казематы старой крепости, а горевшие на стенах электрические «бра» – факела.
– Вот тебе и личный замок, – усмехнулся Мамаев. – Хоть и не в собственности, а во временном пользовании, но имущество ценное и полезное.
Он оглядел кабинет руководителя ВБТРФ и отметил его «скромность». Столы, стулья, кресла и стены не отличались новизной. Похоже, что время в кабинете остановилось. И, возможно, потому что хозяин кабинета не видел себя в нём в перспективе. Мамаев себя в нём видел. И «видел» не в «кавычках», а реально. Его будущее, после назначения его на должность генерального директора ВБТРФ, снова изменилось. Юрий ещё в конференц-зале вдруг стал «помнить» себя в этом кабинете. А раньше ни «бум-бум», как говорил Жванецкий.
Мамаев сел в кресло Никитенко и «вспомнив», сколько баталий ему предстоит выдержать, сидя в этом кресле, подумал, а надо ли ему это? Ну, ладно Никитенко и другие руководители. Они отдали этому предприятию многие годы. Многие работали в море. Но он, Мамаев, ведь здесь, да и вообще для моря, человек посторонний. Случайный… Зачем ему тратить свои деньги на это предприятие?
Сидел бы в лесу, разводил оленей… Зверушек… Занимался бы изучением своего тела, разума и духа. Мамаеву в последнее время это почему-то стало интересно. Интересно-то интересно, но времени на «медитацию» катастрофически не хватало. А сейчас? Больше его, точно, не станет. Мамаев отмахнулся от «пораженческих» мыслей и снова задумался о перспективе.
Юрий понимал, что только комплекс всех трёх производственных направлений позволит ему выжить, а возможно и развиваться. Песца и норку надо кормить рыбой, а это рыбный нестандарт, попавший в сети добывающего флота. Комбикорм для оленей, и домашних животных – это рыбная мука, а значит рыбомучные базы. Запчасти и ремонт за границей, это валюта, а значит – шкурки норки и соболя, краб и филе минтая на экспорт. Круг, как говорится, замкнулся.
Раньше министерство экономики СССР балансировало доходную и расходную части бюджета. Планировало развитие и финансирование отраслей народного хозяйства. Теперь этим приходилось заниматься каждому предприятию самостоятельно.