Охотник на вампиров. Водоворот
Шрифт:
Наконец, я добрался до лестницы на чердак и остановился, испытывая неловкое стеснение, как будто мне предстояло войти в будуар к малознакомой женщине. Ведь если где—то в этом доме и есть тайник, полный секретов прошлого, то ему самое место на чердаке.
Дверь распахнулась с протяжным стоном, и свет выхватил неровные горы хлама, сваленного по углам. Ветер взвизгнул, ударил в лицо, пахнув запахом пыли и тлена. Если гостиная была сердцем дома, то здесь, на этом грязном, заваленном давно позабытыми и ненужными вещами чердаке, находился его мозг.
Не успел ступить во владения времени, как сзади
– Уже второй раз за вечер ты подкрадываешься ко мне, – произнес я, не оборачиваясь.
– Значит ли это, что ты теряешь бдительность? – игриво поинтересовалась Эмми у меня за спиной.
Она подошла ко мне вплотную и, приподнявшись на носочки, с любопытством принялась осматривать чердак. Я ощущал идущее от неё тепло, отчего кровь вскипела, лоб покрылся легкой испариной, и мне мучительно захотелось поцеловать Амаранту.
– Даже не думай об этом, – огибая меня, сказала Эмми. Конечно, она без труда по участившемуся сердцебиению и сбившемуся дыханию поняла, в каком направлении идут мои мысли. – Мы все—таки работаем.
Я поморщился, думая о том, когда это она успела стать такой деловой, но возразить было нечего. Амаранта между тем уже вовсю хозяйничала на чердаке. За какие—то считанные минуты, она, подняв столбы пыли, забралась в самый дальний угол и теперь, фыркая и чихая, развила бурную деятельность по откапыванию какого—то древнего сундука.
– Помочь? – спросил я, встав так, чтобы свет падал на сундук.
– Нет уж, я сама.
Я не стал спорить или настаивать, зная, что в лучшем случае буду только мешаться под ногами. Это было немного странно и забавно – чувствовать себя слабым. Особенно если учесть, что я привык совершенно к другой роли. Моя собственная девушка – хрупкая и невысокая Белоснежка – могла в два счета свернуть мне шею голыми руками. А уж вытащить какой—то там сундук, доверху набитый различным барахлом (возможно, даже тяжелым), и вовсе не представляло для неё труда.
Я с затаенным восхищением, граничащим с завистью, следил за тем, как Эмми, ничуть не напрягаясь, подняла мотоцикл за переднее колесо и легко передвинула его в сторону, словно это не настоящий двухколесный тяжеловес, а подделка из папье—маше. Порой эта необузданная сила пугала. Вот и сейчас я ощутил, казалось бы, ничем не спровоцированную тревогу.
– С кем ты говорила на улице?
Эмми стояла спиной ко мне, но я заметил, как напряглись худенькие плечи, хотя работы по разгребанию мусора она не прервала.
– С чего ты взял, будто я с кем—то говорила? – спросила девушка беззаботно. Но за внешней раскованностью и непринужденностью голоса скрывалась еле различимая нотка досады.
– Мне показалось, что я слышал чей—то голос.
Медный таз с оглушительным звоном упал на пол, и сундук, наконец, получил долгожданную свободу. Схватившись за железное кольцо на крышке и отталкивая стройной ногой мешающиеся предметы, Амаранта вытянула ящик на середину чердака. Сколько же изящества и пластичности было в каждом её мимолетном
– Ты прав, – не глядя на меня, прокомментировала Амаранта мои последние слова, – тебе показалось.
На секунду она оторвала взгляд от вожделенного сундука и посмотрела в мою сторону, будто пытаясь угадать, поверил ли я. Улыбаясь как можно более очаровательно, я опустился на колени рядом с Амарантой. Она тут же расслаблено выдохнула, снова сосредоточившись на сундуке. Кажется, мне удалось убедить её в том, что инцидент исчерпан, и она почти сразу позабыла о неприятном разговоре. Жаль, что я не мог так же спокойно относиться к случившемуся. Что бы Эмми не говорила, сегодня на улице я совершенно точно слышал два голоса и, естественно, не собирался оставлять этот вопрос нерешенным. Если она не хочет сама сказать правду, придется выяснить её каким—нибудь другим способом.
С гулким грохотом крышка сундука откинулась назад, выставив на всеобщий обзор забитое бумагой нутро. Пожелтевшие страницы газет, ровные стопки рассыпающихся в труху писем, фотографии с изъеденными временем краями – вот сокровища, которые так бережно хранил старый сундук. Эмми запустила руки в этот ворох макулатуры, достала одну из стопок и положила себе на колени. Давно никем не тревожимая бумага зашелестела в её тонких пальчиках, распространяя вокруг запах чернил и плесени.
Мой маленький темноволосый ангел нахмурился, внимательно вчитываясь в строчки выбранного наугад письма. Уголки её полных губ слегка приподнялись в еле заметной улыбке. Моё сердце вдруг сжал непонятно откуда взявшийся страх. Глупая, нелепая и абсолютно невыносимая мысль прокралась в голову. Внезапно я четко представил, что станет со мной, если Амаранта покинет меня.
– Как интересно, – прошептала Эмми, протягивая мне письмо, которое только что прочла. – Смотри, это личная переписка первых хозяев особняка.
Заметив выражение моего лица, она удивленно заморгала.
– Что—то случилось?
– Ты бы смогла уйти? – спросил я, поддавшись внезапному порыву.
– Куда?
– От меня.
Эмми раздосадовано вздохнула.
– Что за глупый вопрос? Конечно же, нет.
– Я должен быть уверен.
– Мне что, поклясться на крови? – возмутилась Амаранта.
– Нет, – я помотал головой, – на крови не обязательно. Клятва перед Богом вполне сгодится.
Несколько секунд Амаранта пораженно изучала моё лицо, пытаясь отыскать в нем ответ, и, наконец, неуверенно спросила:
– Мне показалось или ты только что сделал мне предложение?
Осознавая неподходящую обстановку темного, сырого, покрыто пылью и паутиной чердака, я все же не мог остановиться.
– Если и так, ты бы согласилась?
– Ну уж нет, – Эмми недовольно сморщила носик. – Где мой ужин при свечах, приятная музыка, цветы, кольцо, в конце концов? Давай оставим пока этот разговор, – поспешно произнесла она, скрывая, как мне показалось, под маской романтической девушки более глубокие мотивы.