Охотник на вирусов
Шрифт:
А потом удивляемся, откуда берутся вирусы. То одна локальная сеть заболеет, то другая…
— Никакого сбоя не было, — удивленно таращит заспанные глаза дежурный оператор в ответ на расспросы Пеночкина.
— Не было, так будет, — не моргнув глазом, говорю я. — Ровно в полночь, в двенадцать часов, из гроба встает барабанщик…
— Ты что… обманул меня? — не хочет воспринимать очевидное Петя и усиленно подмигивает нам двумя глазами.
— Не сердись, — хлопаю я его по плечу. — Я боялся, ты не захочешь ехать. А у меня к тебе серьезный
— А как же ВЦ? Я не могу его оставить.
— Я запишу в журнале, что принял дежурство, — хмурится Пеночкин.
Парень, повеселев, убегает. Видно, у него на эту ночь были совсем другие планы.
— А где его напарник? — недоумеваю я.
— Ты за него, — бурчит Петя. — Значит, еще раньше отпросился. Все равно ВЦ недогружен.
Ладно. Не будем отвлекаться на мелочи.
— Ну, и?.. — сердито задирает белесые брови Пеночкин. — Чего ради я должен не спать еще одну ночь?
— Не все сразу, — успокаиваю я его. — Давай вначале кофейку соорудим, взбодримся, а потом уже…
— Я не хочу, — невежливо перебивает меня Петя.
— Ну, тогда я один. Где у тебя кипятильничек?
Потоптавшись, Петя выдает мне кофейные причиндалы и — верх гостеприимства! — приносит банку с водой.
— Так что все-таки тебе нужно от меня?
— У меня остались ровно сутки, — говорю я, не глядя на Петю. Тут важно не перепутать последовательность: вначале залить воду, а потом уже включить кипятильничек в сеть. — За это время память «Эллипса» должна быть очищена от всей паразитной информации, которую натащила в нее твоя программа-вирус. В противном случае ты пойдешь под суд. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— А именно? — ничуть не пугается Пеночкин, поудобнее устраиваясь на стуле. На разделяющем нас столе — две стопки папок, большая кружка с греющейся водой и две кофейные чашечки. Ни салфетки, ни даже сахара.
Я пожимаю плечами.
— Роберта Морриса, заразившего в восемьдесят восьмом году шесть тысяч машин сети «Интернет», приговорили к штрафу в четверть миллиона долларов и добавили два года тюрьмы на размышление. Чем тебя порадуют наши законники, я точно не знаю. Думаю, чем-то подобным. Только штраф будет в рублях.
— О, это существенно меняет дело. Где бы я доллары взял?
— А где ты возьмешь рубли?
— Там же, где и доллары, — дважды подмигивает Петя. — С чего ты взял, что в полночь начнется сбой? Я же выправил дефект.
— Ты лжешь, — говорю я, глядя прямо в маленькие бессовестные глазки, прячущиеся за линзами очков. Пеночкин подмигивает мне три раза подряд и молчит. Ну, что же, я дам ему еще один шанс. Последний.
— Время от времени работу «Эллипса» блокирует гигантский компьютерный вирус совершенно нового класса. По всей видимости, он получит название «дракон», а может быть, «ведьма». То, что сейчас он прячется в своем логове, не делает его безопасным. Скорее наоборот.
— По-моему, это у тебя от
— Ну, хватит! — хлопаю я ладонью по лежащей сверху синей папке и вздымаю крохотное облачко пыли. — Или ты мне сейчас все расскажешь, как на духу, или…
Вскипевшая вода начинает выбрызгиваться из кружки, и я выключаю кипятильник.
— Или. У тебя нет никаких доказательств, что это сделал именно я. Если, конечно, в системе вообще что-то есть, кроме еще невыявленной ошибки в протоколах, — тут же забирает он назад свое полупризнание. — Я, пожалуй, тоже отопью кофейку. Наливай.
— Хорошо. Тогда расскажу я. Но учти, после того, как я изложу свою легенду, вирус будет уничтожен. Даже если моя версия ошибочна.
Я высыпаю в каждую чашку по пакетику аэрофлотовского кофе и разливаю кипяток.
— Никак не пойму, о каком вирусе ты говоришь, — кротким голосом говорит Петя. — «Эллипс» исправно обсчитывает все задачи, ни одной жалобы со стороны заказчиков не поступало…
Поздно. Примирения не будет. Что я ему, мальчик, которого можно безнаказанно водить за нос?
— О вирусе по имени «Элли». Или, по-другому, о вирусе сознания.
Пеночкин, наконец-то, бледнеет. И даже поспешно ставит на стол чашку, чтобы не расплескать кофе.
— Ты, я вижу, не терял даром времени, — кисло усмехается он. — Где же, интересно, ты раскопал мои старые статьи? Тот ведомственный журнальчик давно закрыт, да и тираж у него был мизерный.
Сказать, не сказать? А, теперь уже все равно.
— Истинные отношения между талантами и поклонниками таковы: вторые всеми доступными им способами губят первых.
Пеночкин дважды подмигивает, соображая.
— А, Лариса Артемьевна…
— Продолжим. Эти статьи написаны пять-шесть лет назад. И все последующие годы ты уточнял концепцию, прорабатывал ее в деталях и искал пути экспериментальной проверки. Так?
Пеночкин молча пьет кофе.
— Поэтому не сделал карьеры, не посадил дерева, не родил сына и даже не женился…
— Отчего же? Четыре года назад. Но быстро развелся. И квартира у меня есть, как ты сам видел. Все же остальное — карьера, дерево… Я мечтал о лесе, понимаешь? Потому что лес — моя колыбель, и могила — лес.
— Потому что ты стоишь на земле лишь одной ногой, — перефразирую я следующую строчку стихотворения. — Это позволительно женщине, поэту, пожалуй, даже неизбежно для женщины-поэта, но мужчине совершенно не простительно. Впрочем, не будем отвлекаться. В конце концов, безуспешно потыкавшись в двери ученых-бюрократов, от которых зависело проведение весьма дорогостоящего эксперимента, и сменив пять или шесть мест работы…
— Семь на сегодняшний день.
— Ты вдруг пронюхал, что местный «Эллипс» лопнул, как проржавевший обруч, и, рванул с низкого старта, предложил свои услуги системного программиста.